Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

21 февраля/6 марта 1902. Четверг.

О. Матфей Кагета пишет: «В Уцумия родственника одного христианина хотели отдать приемышем в другой дом, но он не хотел этого; когда стали его к тому принуждать, он убежал в другой город; христианин отправился убеждать его, но молодой человек, не вынося дольше приставаний к нему, лишил себя жизни; христианин, оказывается, был косвенною причиною сего». О. Матфей спрашивает: «Можно ли допустить сего христианина до Святой Чаши?» Отвечено: препятствий я не вижу, если только со стороны его не было насильственных побуждений к молодому человеку.

Был из города Фукци некто Мацубара Сакаи, ревнитель дружбы Японии с Россиею, и, кажется, искренний; путешествовал по Европе, видел и Москву; основывает общество для торговли с Россией, негодует на теперешнее заключение союза Японии с Англией.

22 февраля/7 марта 1902. Пятница

Из Тоёхаси богач Петр Танака и другой тоже не бедный христианин — Василий Таказава, оба — церковные старшины, приходили просить три тысячи ен в долг на постройку храма. «Три тысячи у них своих церковных есть, но это надобно на покупку земли под храм, ибо теперешнее церковное место тесно для того; а купивши землю, нужно строить храм — на это нет, просят Миссию одолжить, потому что занимать у других — надо платить большие проценты». Я адресовал их к своим собственным их карманам. Могут сами и клянчат. Как будто Миссия золотое дно для них! Несносно!

Бессовестные католики вечно клевещут на Патриарха Фотия. Нескончаемая мистерия! Из одной Церкви просят дать отповедь патерам, которые там усиленно блядословят, будто «Фотий — совсем и не духовный, ибо поставлен светскою властию, без посвящения». Дал я Петру Исикава книжки о Фотий — Иванцева и Преображенского — составить отповедь. Да и перевести нужно историю Фотия для рассылки по Церквам; слишком часто католики беспокоят сим предметом.

О. Тит Комацу очень хвалил деятельность Сима Тоокайрина в Бато; двенадцать человек крестил приготовленных им; Церковь весьма оживлена и довольна своим катихизатором, которого так опрометчиво и неблагодарно выжила от себя Церковь Сиракава.

23 февраля/8 марта 1902. Суббота.

Из Аляски, от священника Кодьякской Церкви, о. Тихона Шоломова письмо со вложением пяти долларов: просит на них выслать японских Евангелий и других наших книг, для нескольких японцев, осевших там и сделавшихся христианами. Немедленно пошлется книг на десять ен.

24 февраля/9 марта 1902. Воскресенье.

За Литургией приобщен Святых Тайн христианин из Казоо–маци, Авдий Миезава, когда–то написавший в Миссию, что он выходит из Церкви. Под давлением внешних обстоятельств сделано было это им, не от души, которую и благодать Божия не совсем оставила, и вот он раскаялся и с какою видимою радостию сегодня опять сделался членом Церкви! По выходе из Церкви после Литургии был у меня, и я принял от него в Церковь пятнадцать ен, которые он недавно приносил, но которые тогда я не принял, как от человека, оскорбившего Церковь.

В пять с половиною часов была вечерня с Малым повечерием, после которого обычное прощанье, в небольшой речи, при котором я очень укорил Катихизаторскую школу за происходящие в ней ссоры и убеждал непременно в этот вечер всем взаимно примириться, и потом всегда жить мирно; у нас здесь фокус, из которого по всей Японии должны расходиться светлые лучи Божия мира и христианской любви.

25 февраля/10 марта 1902. Понедельник

Первой недели Великого Поста.

Служба в первый раз совершалась по новому переводу, только что оконченному и еще продолжающемуся печататься, «Служба Первой недели Великого Поста»: «Дайсай дай иссюкан хоодзисики ряку». В заглавии прибавлено «ряку», так как служба, действительно, сокращена, особенно чтение псалмов. Тем не менее: утреня продолжалась сегодня ровно полтора часа, Часы с вечерней ровно два часа, Великое повечерье тоже два часа. Читают истово, к тому же чтец стоит посреди Церкви; значит, всем понятно и всем слышно. Дай Бог только, чтобы было, действительно, во спасение души.

Печально, что, кроме школ, почти ровно никого из христиан в Церкви не бывает. Сколько не говоришь священникам и катихизаторам, чтобы побуждали христиан ходить в Церковь, никакой нет пользы. Катихизаторы даже и сами почти никогда не бывают; учителя тоже.

Прежде меня это очень сердило; теперь привык; какая же польза сердиться? Только нагрешишь, а их не исправишь.

Великий Канон по новому переводу ныне я сам читал, и вперед всегда буду это делать.

26 февраля/11 марта 1902. Вторник

Первой недели Великого Поста.

Бедная Екатерина Накаи, молодая учительница, была под подозрением, что пишет письма к семинаристу Ивану Момосе (см. запись 24 января старого стиля), совершенно напрасно. Недаром она усиленно отрицала свою вину и говорила, что какой из учеников — Момосе, не знает; это, действительно, так. К Момосе писала Вера Такахаси, дочь диакона Павла Такахаси, влюбившаяся в него; а Момосе, неравнодушному к Екатерине Накаи, вообразилось, что это она ему строчит — письма были безымянные. Сегодня, наконец, Момосе получил письмо от Веры Такахаси с ее подписью и адресом; письмо — той же руки, какой были прежние безымянные. Это уяснило дело. С Екатерины снято подозрение, что очень обрадовало ее и всех в Женской школе, а также и меня. Начальник Семинарии Сенума, по моему внушению, вызвал диакона Такахаси, передал ему письмо его дочери и почтовые марки, которые были вложены в прежнем ее письме вместе с советом, чтобы он наставил свою дочь быть скромнее.

27 февраля/12 марта 1902. Среда

Первой недели Великого Поста.

Вчера кончили печатание «Дайсай дай иссюкан хоодзисики ряку», а сегодня мы с Накаем кончили поверочное чтение отпечатанных листов; ошибок в печати почти никаких нет. Остается книгу переплести и разослать по церквам. Жаль только, что опоздала к употреблению в этом году — везде, кроме Собора; здесь же службы всей недели будут совершаться по новому переводу, к видимому удовольствию всех, так как все находят чтимое и поемое ясным и вразумительным.

О. Симеон Мии пишет, что Мацубара, на днях бывший у меня, приглашает его в Цуруга, где 18–го числа состоится собрание участников Японско—Русского Торгового общества, и отсюда в Фукуи, его родной город, для того, чтобы познакомить его, о. Семена, с его, господина Мацубара, друзьями и родными — а это будет знаменитый и влиятельный человек в провинциях Хокурикудо. В его ведении состоят органы печати в Фукуи и Каназава, и через них он простирает свое влияние на общественное мнение народа в том краю. При важных случаях он всегда является представителем тамошних коммерческого и промышленного сословий… Результатом непосредственного ознакомления его с Россиею явилось убеждение, что Японии необходимо быть в дружественном общении с нею; и он теперь энергично стремится к осуществлению сего… Над англо–японским союзом он смеется и говорит: «От этой затеи проку не будет нам — какая польза в союзе Дальнего Востока с островом на Дальнем Западе?» «Впрочем, это дело не наше; а нам только нужно воспользоваться благоприятным случаем начать проповедь и основать Церковь в том крае, который считается доселе недоступным для Христианства», — заключает о. Семен и просит благословить его воспользоваться приглашением господина Мацубара, а вместе с тем дать на дорогу и на прожитие нескольких дней в Фукуи. С удовольствием я сделал это; впрочем, церковных денег не осмелился послать, так как еще неизвестно, будет ли польза для Церкви от его поездки, а послал от себя частно шестнадцать ен.