Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

4/16 февраля 1899. Четверг.

Утром все оказалось белым от снега, и целый день без перерыва валил снег, так что к вечеру все улицы и дороги оказались занесенными снегом; Никанор пришел сказать мне, что Накаю трудно было бы прийти с его плохими ногами; я согласился с этим и послал сказать ему, чтобы не приходил; вместо перевода целый вечер писал отчеты.

Но нейдет из головы Одавара. Как быть? Очевидно, что о. Петр Кано не годен там. Не приготовить ли туда Игнатия Мацумото? А о. Кано взять в Токио, — «мол, в помощь о. Фаддею». Э-эх, новые христиане — слишком идеалисты; давай священника без всяких пороков, — но где же таковые?

5/17 февраля 1899. Пятница.

Оосакский катихизатор Павел Сакума прибыл, чтобы отправиться отсюда на службу в Маебаси. Просил взять его из Оосака, почему и сделано сие перемещение, — «Отчего не хотел служить с о. Сергием Судзуки?» — вопрошаю.

— Особенных причин не имею; он вообще человек хороший, но не умеет управлять Церковью. Все там в разладе. Явно образовались две партии: одна — о. Судзуки, другая — катихизатора Каяно; и в застое дело Церкви оттого; почти нет слушателей, никто из христиан не хочет находить их; мало ходят в Церковь. О. Сергий постоянно в разладе с церковным советом, — и так далее. Почти то же, что в Одавара, и от тех же причин: христиане слишком высокого мнения о священнике, а он слишком низок; те не хотят спуститься, а он не может подняться. А и Семинарию кончил, и примерным по поведению был, и теперь есть; но не разумеет, как дитя, и не хочет или не может сделаться разумным.

Все, что можно сделать в помощь сему, это поставить о. Симеона Мии благочинным над о. Сергием Судзуки. Это и будет сделано на следующем Соборе.

Петр Исикава приходил: опять отправится в Одавара мирить христиан с о. Петром. Посему нужно опять вызвать сюда о. Петра, чтобы приготовить его к мировой. Написано ему, чтобы прибыл сюда в следующий понедельник.

6/18 февраля 1899. Суббота.

После долгого невыхода никуда сегодня решился отправиться ко всенощной, хотя горло еще не пришло в нормальное состояние, — авось Бог помилует!

И хорошо, что отправился, — без того вышло бы еще хуже. Оттрезвонили, а священника ни одного! Циба и Мидзуно по Церквям в Симооса, Юкава остался служить в церковном доме в Асакуса, не зная, что он здесь нужен, Сато готовит к завтрему проповедь и потому не счел нужным идти ко всенощной. Побежал Кавамура к нему и возвращается без определенного ответа от него, придет ли — «я завтра проповедую», говорит. А богомольцы ждут начала богослужения. Облачился я в епитрахиль и в омофор и начал с дьяконом всенощную. Во время каждения о. Павел Сато пожаловал в алтарь. Кончивши кадить, по закрытии Царских врат, я сурово велел ему скорей облачиться, и он продолжил богослужение. Между тем Кавамура съездил в Асакуса узнать, может ли служить завтра Юкава, не болен ли, и вернулся с ответом, что Юкава завтра Литургию служить будет; значит, мы с ним вдвоем совершим богослужение; о. Павлу я сказал, по окончании всенощной, чтобы он говорил завтра проповедь.

Была София Китагава, заведующая Сиротским приютом. Рассказала грустную повесть. Не получая полгода никакой помощи от Тадаки Иосифа, отправилась к нему, в Мориока, узнать, что с ним. Нашла его растолстевшим, но в скверном положении: близок к тюрьме. Отправился хлопотать, чтобы дали ему леса для постройки Сиротского приюта. Посредством разных махинаций получил он лес, стоющий тысяч пятнадцать; вошел в долги для того, что роскошно угощал властей; до тысячи ен задолжал в чаянии будущих благ. Но нашлись люди, взглянувшие на дело иначе, чем те, которых он угощал; обжаловали, что лес дан ему противозаконно; его потребовали к суду, и ныне оный ведется. Тадаки, между тем, живя в Мориока, занялся практикой ходатая: одной деревне, также в Ивадакен, за тысячу пятьсот ен взялся выхлопотать владение спорным лесом и выхлопотал, так что ему на днях предстоит получить тысячу пятьсот ен, посредством которых он надеется выйти из своих долгов, хорошо направить свою пользу и помочь Сиротскому приюту. Но получит ли? В этом ныне весь вопрос. Это решится на днях; к конце же сего месяца будет окончательно уяснено, Тадаки бросает свой Сиротский приют или нет? София, кажется, сильно сомневается в успехе его дела и не раз упоминала: «Не попал бы он в „кураки токоро“». Что потом? На приюте ныне долга триста ен, — за рис и в другие лавки; София, видимо, не унывает, говорит, что у нее остается триста–четыреста ен по наследству, у родных; значит, пока еще дело не отчаянно; затем некоторая надежда на Церковь — «сделать–де приют общецерковным учреждением, дитятей Церкви». Но много ль это даст?..

София рассказала еще, что прежде чем отправиться к Тадаки, в Мориока, она должна была побыть у себя, в Мито: известили ее, что умер ее родной отец, восьмидесятитрехлетний старик; она отправилась отдать ему последний долг, проститься, но три дня не могла пробыть до погребения его, — приют ни на кого не оставила в Токио, — и не на кого было; старший брат ее выругал ее за это ругательски, — «не чтит–де отца».

— Как же я не чту? Бросила все, чтобы попрощаться с ним. Но он в Царство Небесное не попадет (умер язычником), — что ж я могу сделать для него? И об нем, мертвом, есть кому позаботиться; а о живых, которых я бросила, кто позаботится?

7/19 февраля 1899. Воскресенье.

Утром шел мокрый снег и было так сыро и холодно, что я побоялся служить, чтобы не растревожить еще не совсем зажившего горла; так был в Церкви.

Генерал Николай Иванович Янжул, военный агент наш, приезжал проститься, — едет в отпуск; он уже проводил семейство свое до Кобе на том же «Sidney», на котором отправился о. архимандрит Сергий, и вернулся по железной дороге, чтобы докончить здесь дела свои. Японские власти очень любезно провожают его: военный министр давал ему обед. Великие князья одарили своими портретами. Мнение Янжула, что японцы в военном отношении опасные враги нам, но в войну Японии с Россией он не верит. И хорошо делает!

8/20 февраля 1899. Понедельник.

О. Петр Кано прибыл в половине двенадцатого часа. Я тотчас же оставил перевод, чтобы переговорить с ним. Сказал ему, что Петр Исикава вчера отправился в Одавара, чтобы окончательно убедить немирных помириться с ним. Если ему это удастся, то он приведет их к нему, о. Петру, в Церковь, чтобы тогда он принял их весьма ласково и в объяснение тотчас же заговорил: «Думаю, мол, что вам, быть может, стеснительно будет тотчас же открывать предо мною душу в исповеди; но на этот счет будьте покойны, — я попрошу епископа прислать сюда другого священника, чтобы исповедать вас»; — пусть непременно предложение о сем выйдет от него, а не от них; иначе могут истолковать, что они, не желая у него исповедаться, вытребовали другого священника, что было бы дурным прецедентом для других Церквей, где не всем нравятся свои священники. Говорил ему, чтобы вперед был осторожен в проповедях, не позволил себе личных намеков на кого–либо, чтобы смотрел на о. Павла Савабе как на благожелателя себе, а не как на сторонника немирных, и прочее. О. Петр отлично все принял.