Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙV

С семи часов вечера назначена была проповедь для язычников, о чем объявлено было по городу. В половине восьмого Василий Таде начал: «О необходимости религии» — собственно, в ожидании людей, потому что уже в половине его ленивого плетения я стал считать и насчитал всего тридцать пять человек. Впрочем, мало–помалу собралось человек до ста. После него я сказал обычную начальную язычникам; кончил около десяти часов; слушали внимательно; между слушателями был один американский миссионер, методист, уже одиннадцать лет живущий в Оказаки и имеющий христиан здесь (человек тридцать пять, говорил он) и в окрестности; сел было по–японски — я пригласил его сесть на принесенный стул; проповедь я говорил тоже сидя на стуле. Кончивши проповедь, еще поговорил с братиею о церковных делах, обещал, между прочим, заказать и прислать большую запрестольную икону Святой Троицы вместо теперешней небольшой — Тайной вечери, которой совершенно не видно из–за амвона. В одиннадцать часов все разошлись, благодаря Бога за добрый день.

14/27 апреля 1900. Пятница

Светлой Седмицы.

Из Оказаки до Тоносава.

В семь часов утра выехал из Оказаки. Как ни убеждал вчера братию не беспокоиться проводить меня, а заниматься утром каждому своим делом, собралось много, а один из церковных гию, старик Гото, хотел даже проводить до Токио, но я настоятельно остановил, сказав, что мне нужно по дороге заехать в Тоносава и Одавара. На станциях в Тоёхаси, Фукурои и Сидзуока христиане ждали — выходил к ним благословить их; надавали подарков — чаю, фруктов. Судья Иоанн Исида, в Сидзуока, сказал, между прочим, что задумывает выйти в отставку и сделаться проповедником; это может статься; он и прежде, по благочестию, некоторое время жил в Катихизаторской школе. В четыре часа вышел из вагона в Коодзу и по электрической дороге — в первый раз здесь по ней — в конце шестого часа прибыл в Тоносава. Нашел здесь все в порядке: крыши нигде не текут; работы в прошлом году по постройке бани и разборка перегородки в доме произведены хорошо.

15/28 апреля 1900. Суббота

Светлой Седмицы.

Из Тоносава в Токио.

Вновь осмотрел все здания и сад, так как вчера за наступившею темнотою не мог хорошо это сделать; дал Михею денег на глиняные трубы для проведения воды, на цемент и прочее и, погулявши по саду, в десятом часу отправился в Одавара. Здесь остановился — главное, чтобы убедить Луку и Марию Такахаси примириться с братиею, ходить в Церковь и не отлучать себя от Святых Тайн. С о. Василием пошел к ним, и, слава Богу, на этот раз удалось смягчить их сердца: обещались исповедаться, причаститься Святых Тайн и опять быть со всеми по–братски. Дай Бог им! За ними, конечно, последуют и другие немногие, остающиеся еще отщепенцами; и таким образом прекратится это смущение, происшедшее от неуменья о. Петра Кано управить церковию, а главное — от диавола. О. Василий Усуи, кажется, имеет разум управить. Помоги ему Бог! В храме у него нашел все в образцовой чистоте и порядке.

В пятом часу сыскался домой, на Суругадай. В шесть часов всенощная.

16/29 апреля 1900. Фомино Воскресенье.

Рано утром подали письмо о. Вениамина из Нагасаки, первое его оттуда, расстроившее меня до того, что даже в служении Литургии ошибался. Поселился он там в гостинице за 90 ен в месяц — там, мол, «прилично моему положению» — «видите из этого, могу ли нанять учителя» и прочее. Тотчас же ответил ему, что 25 ен прибавлю ему на квартиру, но чтобы он уж непременно ввел свои расходы в пределы 125 ен; нанял бы японский дом, если нельзя, по цене — европейскую квартиру. Написал также консулу Костылеву, чтобы поруководил о. Вениамина своею опытностию — помог нанять сходную квартиру, обзавестись подешевле мебелью и прочее. Упоминает о. Вениамин, что «вероятно, скоро вернется в Токио». С беспокойством я думал, молился Богу, чтобы Он вразумил меня, как поступить ко благу Церкви и наконец совершенно успокоился на следующем решении: если о. Вениамин самопроизвольно вернется в Токио — иметь это его выходом из Миссии, тотчас же дать увольнение и 100 ен на дорогу в Благовещенск — больше ни копейки — Божьи деньги грех бросать на ветер. Если из Нагасаки по какому–либо поводу сам напишет, что не хочет служить в Миссии, тотчас же послать увольнение и 100 ен на дорогу. Если так будет ругаться и грубиянить, не обращать никакого внимания, как будто это муха жужжит, но ни гроша не прибавить к 125, ни под каким видом! Миссионером он быть не может, это ясно как день; но священник нужен для русских христиан в Нагасаки — вот почему и терпят его. Дорогонько будет для Миссии удовольствие нагасакских христиан иметь по воскресеньям обедню и в случае болезни и смерти христианское напутствие и погребение. Но Господь никогда не стоит за деньгами, если дело Ему угодно; открыться же не замедлит, угодно ему пребывание о. Вениамина в Нагасаки или нет. Мне во всяком случае — никак не нарушать мира и любви относительно о. Вениамина, придется его отсюда отослать или нет.

В нарушение очереди приема в Женскую школу Павел Оокава привел сегодня из Каннари четырнадцатилетнюю девочку, христианку, и Христом Богом просит принять. Посоветовались мы, и — что делать! Решили нарушить очередь — жаль прогонять обратно — обстоятельства совсем особенные: девочку просят спасти от сумасшествия, и просит сама сумасшедшая бабка ее и полусумасшедший отец; бабка, совсем здоровая физически, вообразила, что у нее руки нечисты, и постоянно держит их, поджавши в рукавах, и ни малейшего употребления не дает им, как будто бы была совершенно безрукою: кормится из чужих рук, все прочее делают для нее чужие руки, но в то же время совершенно разумно рассуждает обо всем; сама просит, чтобы внучку удалили из дома именно потому, чтобы не привилась к ней вот эта ее душевная болезнь. Сколько бы ни повторяли ей: «Бабушка, да у тебя руки чисты», — не слушает, и единственно на этом только пункте помешана. Отец девочки, совсем еще здравомыслящий, моет руки весьма часто; сам говорит, что этого не следует делать, что руки у него чисты, что он нисколько не верит, чтобы они были запачканы, тем не менее признается, что чувствует непреодолимый позыв мыть их как можно чаще, и, если не делает этого, ему тягостно. К мальчику — сыну его, также стала прививаться эта болезнь, поэтому его отослали в гимназию в другой город. Ныне привезенная сюда девочка еще свободна от странной привычки, и вот ее хотят спасти, поместив в нашу школу. Родители ее состоятельные, так что она будет на своем содержании; в местной школе она училась хорошо.

Вечером была всенощная, пропетая причетниками. В Церкви были все учащиеся и немногие из города.

17/30 апреля 1900. Понедельник