Теодор Шумовский - Воспоминания арабиста

— Дорогие товарищи, сегодня мне хотелось поговорить с вами вот о чем…

Он так и обращался — не «уважаемые коллеги», как важно и холодно, с любезной и пустой улыбкой, роняют иной раз ученые мужи, стремящиеся выказать мнимую респектабельность; он говорил: «дорогие товарищи», и были в этих простых и привычных словах и гражданский пафос, и безыскусственная сердечность. С неулыбчивым лицом, внутренне сосредоточенный, он раздумчиво, неторопливо, глядя не в бумажки, а только в свои мысли, называл нам устои этики ученого, излагал свои суждения — всегда острые, бескомпромиссные, принципиальные — и вспоминал свою поучительную жизнь.

Он ценил и берег все живые силы науки. Его любовь к нам была взыскательной и разборчивой. Благодарная память воскрешает один эпизод за другим.

Улица Орбели.

Мы все прошли по ней — все, кто пришел в Институт востоковедения до 2 февраля 1961 года, когда навеки сомкнулись глаза Иосифа Абгаровича.

Нет, мы и сейчас идем по ней. Как и по улицам других учителей наших.

Если бы меня спросили, какие из своих работ я считаю достойными памяти в науке, я назвал бы всего три книжки: «Арабы и море», «У моря арабистики» и «Воспоминания арабиста».

— Позвольте, — сказали бы мне, — а «Три неизвестные лоции Ахмада ибн Маджида», первая в арабистике публикация памятников морской литературы? А работа по подготовке критического издания арабской навигационной энциклопедии XV в. — это скрупулезное исследование в пяти томах, унесшее столько ваших сил, но пока еще не увидевшее света? А монография об аль-Махри, также полностью готовая к печати? А доклады ваши на международных конгрессах, статьи и этюды…

И я бы ответил:

— Да, как отмечала критика, эти работы внесли в науку довольно много нового. Однако, написанные строгим профессиональным языком, изобилующие специальной терминологией и техническими выкладками, они в общем доступны лишь сравнительно узкому кругу специалистов. Между тем, каждое научное свершение должно служить всем людям — вспомните о рентгеновских лучах или электронных вычислительных машинах. Я и старался в названных мною книжках передать то, что удалось мне добыть, всем людям; по-моему, это и есть конечная цель ученого — ведь и малый опыт, если он истинный, пополняет сокровищницу человеческой души, помогает человеку идти к внутреннему совершенству. Не знаю, насколько мне удалось быть полезным обществу, которому каждый из нас, востоковедов, столь многим обязан, но я к этому стремился. Кстати, советское государство удостоило Игнатия Юлиановича Крачковского Государственной премии первой степени именно за его научно-популярную книгу «Над арабскими рукописями», снискавшую ученому всенародное признание. Поток добрых, сердечных слов, идущий от читателей моих работ широкого плана, говорит о том, что мысль, высказанная в начале этого раздела, имеет свои основания.

Беляев Е. А. Арабы, ислам и арабский халифат в раннее средневековье. М., 1965.

Климович Л. И. Ислам. М., 1962.

Крачковский И. Ю. Избранные сочинения в 6-ти т.

т. I: Над арабскими рукописями. (Листки воспоминаний о книгах и людях). Арабистика и вопросы истории культуры народов СССР. М.—Л., 1955;

т. II: Арабская средневековая художественная литература (поэзия и проза). М.—Л., 1956;

т. III: Новая арабская литература. Русско-арабские литературные связи. М.—Л., 1956;

т. IV: Арабская географическая литература. М.—Л., 1957;

т. V: История русской и советской арабистики. М.—Л., 1958;

т. VI: Ибн ал-Му’тазз. — Описание рукописей. — Арабская письменность на Северном Кавказе. М.—Л., 1960.

Куделин А. Б. Классическая арабо-испанская поэзия (X–XII вв.). М., 1973.

Массэ А. Ислам. Пер. с франц. М., 1961.

Мец А. Мусульманский Ренессанс. Пер. с нем. М., 1966.

Фильштинский И. М. Арабская классическая литература. М., 1965.

Фильштинский И. М., Шидфар Б. Я. Очерк арабо-мусульманской культуры (VII–XII вв.). М., 1971.

Шумовский Т. А. Арабы и море. М., 1964.

Эберман В. А. Арабы и персы в русской поэзии. [Журнал] «Восток», 1923, кн. 3, с. 108–125.

Крачковский И. Ю. Избр. соч., т. V. М.—Л., 1958, с. 452.

К. С. Кашталева (1897–1939) — исследовательница терминологии Корана и отражения ее в русской литературе.

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 27, с. 420.

Ныне — Российское палестинское общество при Академии наук СССР.

ЛИЛИ — Ленинградский историко-лингвистический институт, позже преобразованный в истерический, филологический и восточный факультеты Ленинградского университета.

Александр Павлович Рифтин (1900–1945) — ассириолог, заведующий кафедрой семито-хамитских языков и литератур, позже — декан филологического факультета ЛГУ.

«It's a long way to Tipperary» — слова из популярной английской песенки.

Сура — глава Корана, буквально — «ряд в каменной стене».

«Книги имеют свою судьбу» (лат.).

«Читай во имя господа твоего, который создал. Создал человека изо сгустка крови» (араб.).

«Арабские карты» (лат.).

Непременное условие (лат.).

А. П. Рифтин (см. выше).

В душе моей таится скорбь; сказав ее — язык сожгу,

А если скрою, то боюсь, что мозг костей моих сожгу.

Александр Арнольдович Фрейман (1879–1968) — выдающийся советский востоковед, иранист-классик, первый исследователь согдийских документов с горы Муг в Таджикистане.

Предварительно, сперва (франц .).

«Очень хорошо» (перс.).

Древний университет в Каире.

Академическая библиотека в Дамаске.

Стихотворный сборник (араб. — перс.).

Неизведанное море (лат.).

Академик А. Н. Самойлович (1880–1938), тогдашний директор Института востоковедения.

«Частный», т. е. не работающий официально по своей специальности ученый ( нем .).

Последнее слово, арабского происхождения, означает в старотурецком титул «начальник флота»; от арабов Средиземноморья ар-раис — «капитан» — перешло и в испанское arraez с тем же значением.

К востоку от мыса Коморин в Индии.

Академик В. В. Струве (1889–1965).

«Если пожелает аллах» (араб.). — формула «ограничения» (истисна) в арабском разговоре, здесь с шутливым оттенком.