Чарльз Рууд - Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин

В следующем году власти недвусмысленно и бесцеремонно выказали свое отношение к Сытину: ему предложили освободить ту самую квартиру, которую Ленин обещал сохранить за ним до конца его дней. Помещение якобы понадобилось редакции профсоюзной газеты «Труд», однако распространилось негласное мнение, что Сытин не заслуживает никаких привилегий. В семье уже убедились, что тень брошена на всякого, кто носит фамилию Сытин.

(По свидетельству сытинского внука Алексея Васильевича, в 1939 году он поступал в артиллерийское училище, и поначалу в приемной комиссии к нему отнеслись доброжелательно. Но вот ему задали последний вопрос: «Был когда-то издатель Сытин. Вы имеете отношение к нему?» После утвердительного ответа «все изменилось – я был отправлен обратно, в полк» [593] Алексей Васильевич Сытин «Воспоминания», Музей Сытина, с. 5. .

Сытину, по крайней мере, не отказали в обещанной Лениным пенсии. В октябре 1927 года, учитывая прошлые заслуги в области издательского дела и народного образования, Совнарком назначил Сытину ежемесячное пособие в размере 250 рублей [594] Пенсионное удостоверение, действительное с 14 мая 1928 г., воспроизводится в кн.: Коничев «Русский самородок», 2-е изд. , К тому времени он уже переселился в другую квартиру – на Тверскую, 12, где, вспоминает Алексей Васильевич, «он стал заметно стареть, побаливать, все больше уединяться в своей маленькой комнате, прогулки по коридору стали реже» [595] Алексей Васильевич Сытин «Воспоминания», с. 3. Двое других внуков подтверждают, что состояние Сытина ухудшилось после переезда на новую квартиру. . Вялый и молчаливый, теперь он почти весь день просиживал без дела в кресле между кроватью и старым своим письменным столом.

Назначение пенсии Сытину совпало с 10-й годовщиной Октябрьской революции, и в честь этого события готовился выпуск книги, посвященной основателям Советского государства, а в составлении ее принял участие старший сын издателя Николай. Но поскольку некоторых видных революционеров Сталин успел заклеймить как врагов народа, то нашлись влиятельные лица, обвинившие Николая в подрывной деятельности, и административным порядком он был сослан в Томск [596] Коничев «Русский самородок», с. 389-390. Коничев, который отличается исторической точностью, также пишет в своей книге, что примерно в это время одна из белградских газет сообщила об аресте Сытина за незаконные сделки со своей дочерью Евдокией Ивановной, проживавшей в Польше, хотя «Известия» опровергли это сообщение. Михаил Васильевич Сытин приводит рассказ журналиста Михаила Кольцова, который повстречал Сытина на улице и спросил о недавней шумихе в зарубежной печати по поводу его заключения в Бутырки. Сытин будто бы ответил: «Вот сукины дети. Это надо же придумать такую чушь! Да я бил этих брехунов». «Воспоминания старшего внука», с. 3. .

В 1929 году, рассказывает М. Ямщикова, исполнилось 40 лет ее работы в литературе, и в день юбилея к ней чуть свет пришел Сытин. Он не мог быть у нее на вечернем торжестве и принес в подарок экземпляр «Полвека для книги», а также том из своей серии «Великие реформы». Выпил чашку кофе и с тем ушел, «оставив грустное впечатление падающего колосса». Спустя несколько минут пришла ее домработница и сказала, что повстречала на лестничной площадке Сытина: «Иду это я, а он стоит над пролетом в нижний этаж, держится за перила, смотрит вниз и громко спрашивает: «Как же я тут сойду?.. Лестницы-то нет!» Я даже испугалась. Такой человек и – как дитя неразумное… Ну, конечно, я показала ему, где у нас лестница и вслед еще посмотрела. Но – ничего: пошел как надо, и даже быстренько так, не по-стариковски… А все-таки, не в себе вроде был» [597] Ал. Алтаев «Мои старые издатели. Из воспоминаний», «Книга. Исследования и материалы» № 26 (Москва, 1973), с. 179. .

Примерно в ту же пору издателя навестил Мотылькон, некогда служивший у него мальчиком на посылках в петербургском книжном магазине. Увидев Сытина впервые за многие годы, Мотыльков невольно вспомнил его прежнюю кипучую натуру, «Громадный практический ум, огромная его энергия» сделали Сытина «в условиях капиталистического хозяйства крупнейшим «американского типа» предпринимателем». Однако, продолжает Мотыльков, «в послереволюционных условиях» издатель страдал как от «отсутствия полного доверия к И.Д. Сытину как бывшему капиталисту» со стороны новой власти, так и от собственного «неумения приспособиться» [598] Мотыльков «Моя работа у И.Д. Сытина…», с. 166. .

Между тем Сталин предпринял шаги к примирению с Горьким, который, поддавшись на уговоры, совершил летом 1927 года поездку на родину, где его встретили с ликованием. В 1931 году старый союзник Сытина вернулся насовсем, его сделали первым писателем державы и поселили в великолепном московском особняке, неподалеку от квартиры Сытина. Никаких документов, удостоверяющих их взаимоотношения той поры, в нашем распоряжении нет, но Сытин наверняка не оставлял надежды на то, что Горький придет к нему на помощь, замолвит доброе слово за его воспоминания, и тогда Госиздат смягчится и разрешит публикацию [599] В первом издании сытинских воспоминаний назван год окончания работы над ними – 1922-й (Сытин «Жизнь для книги», с. 5), однако во втором издании эта дата отсутствует. О надежде Сытина на содействие Горького упоминает Динерштейн в кн. «И.Д. Сытин», с. 242. .

Однако Сытина не собирались прощать, и к 1933 году государственные издательства выпустили целый ряд работ, в которых высмеивался свергнутый капиталист. Помимо той, что принадлежала перу Кугеля, еще три написал бывший рабочий-сытинец Н. Мирецкий, не упускавший малейшего случая изобразить Сытина царским агентом, который ради обогащения эксплуатировал рабочих и читателей [600] «Сытинцы в 1905 году. Сборник воспоминаний рабочих Первой Образцовой Типографии (б. Сытина)», ред. Е. Румайло, Н. Мирецкий и Л. Мальков (Москва, 192?); Н. Мирецкий «От Сытина к Первой Образцовой Типографии, 1876-1931», «Борьба классов» № 5 (1932), сс. 74 90; и Н. Мирецкий «Первая Образцовая типография, 1876-1933. Материалы из истории» (Москва, 1933). . Обвинения такого рода представляли серьезную угрозу для Сытина.

Но последний, смертельный удар нанесли частые болезни, особенно одолевшие «падающего колосса» в последние несколько лет. 23 ноября 1934 года – в год, когда начались сталинские чистки, – он скончался от пневмонии в возрасти восьмидесяти трех лет, и никто публично не почтил памяти некогда могучего предпринимателя, даже Горький [601] Ал. Алтаев «Мои старые издатели», с. 179. Горький был по-прежнему в почете, но ко времени кончины Сытина он успел разочароваться в существующем строе, и, судя по имеющимся сведениям, можно предположить, что по крайней мере с 1935 г. Сталин перестал доверять ему. Как представляется теперь, Сталин, возможно, способствовал смерти Горького, наступившей 19 июня 1936 г. . На Введенском кладбище покойного провожали в последний путь близкие друзья, родные и кое-кто из бывших служащих. Речей не произносили.