Хьюго Виккерс - Грета Гарбо и ее возлюбленные

В начале 1959 года Сесиль прибыл в Нью-Йорк, чтобы работать над постановкой Ноэля Кауэрда «Позаботься о Лулу». Вскоре по приезде он позвонил Гарбо и она заглянула к нему на рюмочку. Сесиль вспоминает:

«Я наблюдал за Гретой с любовью и состраданием. За последние двадцать лет, что я был особенно близок с ней, она, увы, настолько постарела, что просто глазам не верится. Мне ни разу не доводилось видеть нечто более ослепительное, чем ее небесно-голубые глаза, когда мы впервые гуляли с ней по Пятой авеню. Ее лицо было безупречно. А теперь на нем залегли глубокие морщины. И все равно, это — прекрасное, чувствительное лицо, которое постоянно меняет свое выражение, и поэтому наблюдать за ней, когда она рассказывает какую-нибудь историю, — одно удовольствие. Чего стоит только одно это нежное движение губ над безупречным рядом белоснежных зубов.

У меня день рожденья. Она пригласила меня пообедать в «Пасси» — поскольку там, выражаясь словами Арта Бухвальда, было слишком много тех, кого мы любим и кем восхищаемся «в новомодном ресторане «La Cote Basque». Там сегодня набилось больше друзей и знакомых, нежели в остальные дни. Со всех сторон нас окружали всякие там Фэрбэнксы, Меллоны и Берлины. Все те же старые шутки.

«Может, сегодня нам стоит поговорить о чем-нибудь серьезном? — спросил я. — Надеюсь, у тебя все в порядке?»

Как мне кажется, не совсем. Но как бы мне хотелось проникнуть чуть глубже, чем эти ничего не значащие фразы. Мы немного поговорили о Голливуде, о том, как она в последний раз ездила туда, как она ухаживала за Гарри Крокером до самой его смерти (он умер 23 мая 1958 года), о том, как из всех ее навестил один только глава «МГМ» — он шлет ей цветы и просит вернуться в кино.

— Я трезво смотрю на вещи. Они вполне готовы рискнуть сделать со мной еще один фильм. Они утверждают, что сумеют снять меня так, что я буду смотреться с экрана, — и я им верю, хотя теперь газеты пишут, что я выгляжу просто ужасно. Я помню, как пришла в ужас от того, как обозначились морщинки возле рта — можно подумать, я о них не знаю, — я даже спрашивала Ласло, не поможет ли он мне от них избавиться (но он не может). Но теперь они видны и на фотографиях!

Какую же роль они дадут мне? Но они так ничего и не нашли. Был среди них один чокнутый с какой-то идеей — он все приставал ко мне. Но с какой стати мне навлекать на себя все эти мучения — чего ради?

Бывает, что мы ведем разговоры о прошлом, если вспоминаем что-нибудь интересное, но чаще всего мы проводим время, притворяясь как дети, благодаря чему я вскоре начинаю ощущать себя менее скованным. А еще мы часто предаемся глупым мечтаниям:

«Давай отправимся куда-нибудь, например, в Мексику или Флориду, или в Испанию. Или на конкурс «ча-ча-ча»!». Хотя мне прекрасно известно, что мы никуда не поедем. Меня так и подмывает спросить, почему она так привязана к Шлее. Мне хочется знать, почему в последнюю минуту она все-таки возвращается к нему. Я намеревался сказать ей, что уже давно серьезно подумываю о женитьбе и в конечном итоге решился. Должен сказать, что она отлично справилась с этой ситуацией.

— Я не замедлю положить этому конец. Я просто оторву ей голову.

— Ну и ну. Так ты и впрямь завел себе девицу? — и она вопросительно посмотрела на меня.

— У меня имеется лишь одно возражение, — произнес я.

Она предвосхитила меня.

— Ты ее не любишь?

— Я не влюблен в нее. Правда, она сущий ангел. Я знаю, мне ужасно повезет, если она согласится выйти за меня замуж. Она просто чудо — воплощение всего, что есть в этом мире прекрасного, смелого, благородного и привлекательного.

По-моему, самое печальное, когда на тебя не обращают внимания. Я чувствую себя глубоко несчастным, когда Грета словно не замечает моего существования. Но куда более печально и горько, когда ощущаешь, как начинают остывать чувства к тому, кто значил для тебя почти все на свете, когда приходишь к пониманию, что должен быть добр с теми, кого отвергаешь.

Наконец, мне ясно, что нам с Гретой уже поздно думать о браке. Увлечение первых дней прошло — и теперь нам просто не о чем говорить».

В конце января в отеле Сесиля произошел довольно неловкий эпизод с Гарбо и Виктором Ротшильдом.

«Ко мне заглянули Виктор с супругой, ужасно обрадовавшиеся встрече со мной, после того, как мы долго не видели друг друга. Приятная неожиданность и бурные восторги. Виктор, а он не любитель расшаркиваться, обратился к Гарбо в своей обычной грубоватой манере: «Зачем тебя понесло на яхту к Онассису? Что, скажи на милость, ты там забыла?»

Грета не знала, что ответить. Обычно она находчива и не лезет за словом в карман, однако напористый Виктор явно выбил почву у нее из-под ног. И тогда Виктор переключил внимание на меня. Он шутил и смеялся, и мы отлично провели время, наш разговор принял более-менее общий характер. Но Грета внезапно поднялась и ушла. Никакого сожаления со стороны Р. по поводу того, что она удалилась, — наоборот, он принялся отпускать все новые остроты. «Интересно, — подумал я, — с чего это она ушла так рано?» Вскоре после того, как Р. вышел, чтобы вызвать лифт, Г. позвонила;

«Только чтобы они не догадались, с кем ты разговариваешь, — если они еще у тебя. Что, собственно, произошло? Просто мне не понравилось. Их Величество даже не соизволили на меня взглянуть. Меня для него будто не существовало. Атмосфера была какая-то неприятная — мне было совершенно не по себе, и я вернулась домой совсем расстроенная. В такси я даже ужасно взгрустнула». Мне почти стало грустно от ее слов, и я счел нужным извиниться. Я сказал ей, что у всех Ротшильдов отвратительные манеры.

— Знаешь, когда человек столь чувствителен, как я, это не совсем приятно, особенно если редко выходишь из дому, и поэтому каждый раз надеешься, что тебя ради разнообразия ожидает что-то исключительное и веселое.

И тогда я сказал;

— Будь добра, выкинь это из головы. Поверь, я весьма сожалею.

И она сказала:

— Давай я попробую еще раз. Спокойной ночи, Битти.

У меня внутри все оборвалось».

До конца года Сесиль практически не встречался с Гарбо. Единственные новости пришли к нему от Мерседес;

«Грета позвонила буквально минуту назад, и мы с ней от души наболтались! Днем мы с ней отправились за покупками, и, как всегда случается, когда она рядом, я чувствовала себя как на крыльях. Почти на каждом углу ее кто-то узнавал, кое-кто из девчонок пытались идти за нами и даже сфотографировать. Одному богу известно, как только они догадываются, кто она такая; ведь под самый нос замоталась шарфом, ее видавшее виды тюленье пальто волочится едва ли не по земле, а на ногах тяжелые ботинки. Она меньше всего походит на кинозвезду в привычном смысле, однако из-за шарфа выглядывает хорошенькое личико, и они наверняка его замечают.