Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

разговаривающего очень любезно с младшей сестрой

моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь

Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на

его счет, называя его «montagnard au grand poignard» *** (Мартынов носил черкеску и замечательной

величины кинжал). Надо же было так случиться, что,

когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово

poignard раздалось по всей зале. Мартынов поблед­

нел, закусил губы, глаза его сверкнули гневом; он подо­

шел к нам и голосом весьма сдержанным сказал Лер­

монтову: «Сколько раз просил я вас оставить свои

шутки при д а м а х » , — и так быстро отвернулся и отошел

прочь, что не дал и опомниться Лермонтову, а на мое

замечание: «Язык мой — враг м о й » , — Михаил Юрье­

вич отвечал спокойно: «Ce n'est rien; demain nous serons

bons amis» ****. Танцы продолжались, и я думала, что

тем кончилась вся ссора. На другой день Лермонтов

и Столыпин должны были ехать в Железноводск.

После уж рассказывали мне, что когда выходили от нас,

то в передней же Мартынов повторил свою фразу, на

что Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли, вызо­

вешь меня за это?» Мартынов ответил решительно «да»,

* Мадемуазель Эмилия, прошу Вас на один только тур валь­

са, последний раз в моей жизни ( фр. ) .

** наперебой ( фр. ) .

*** горец с большим кинжалом ( фр. ) .

**** Это ничего, завтра мы будем добрыми друзьями ( фр. ) .

432

и тут же назначили день. Все старания товарищей

к их примирению оказались напрасными. Действи­

тельно, Лермонтов надоедал Мартынову своими на­

смешками; у него был альбом, где Мартынов изобра­

жен был во всех видах и позах.

Пятнадцатого июля пришли к нам утром кн. Василь­

чиков и еще кто-то, не помню, в самом пасмурном виде;

даже maman заметила и, не подозревая ничего, допра­

шивала их, отчего они в таком дурном настроении, как

никогда она их не видала. Они тотчас замяли этот раз­

говор вопросом о предстоящем князя Голицына бале,

а так как никто из них приглашен не был, то просили

нас прийти на горку смотреть фейерверк и позволить им

явиться туда инкогнито. Жаль было, что лучших тан­

цоров и самых интересных кавалеров не будет на балу,

где предполагалось так много удовольствий. Соби­

раться в сад должны были в шесть часов; но вот с четы­

рех начинает накрапывать мелкий дождь; надеясь, что

он пройдет, мы принарядились, а дождь все сильнее да

сильнее и разразился ливнем с сильнейшей грозой: уда­

ры грома повторялись один за одним, а раскаты в горах

не умолкали. Приходит Дмитревский и, видя нас в ве­

черних туалетах, предлагает позвать этих господ всех

сюда и устроить свой бал; не успел он докончить, как

вбегает в залу полковник Зельмиц (он жил в одном

доме с Мартыновым и Глебовым) с растрепанными

длинными седыми волосами, с испуганным лицом, раз­

махивает руками и кричит: «Один наповал, другой под

арестом!» Мы бросились к нему — что такое, кто на­

повал, где? «Лермонтов убит!» Такое известие и столь

внезапное до того поразило матушку, что с ней сдела­

лась истерика; едва могли ее успокоить. От Дмитрев­

ского узнали мы подробнее, что случилось. Вот что он

нам сообщил.

Когда назначили день, то условились так: Лермон­

тов и Столыпин выедут верхом из Железноводска; а Ва­

сильчиков, Глебов, Мартынов и Трубецкой к ним на­

встречу из Пятигорска. В колонке Каррас Лермонтов

и Столыпин нашли m-lle Быховец и ее больную тетку,

ехавших в Железноводск лечиться; вместе обедали,

и Лермонтов выпросил у Быховец bandeau * золотое,

которое у нее было на голове, с тем что на другой же

день оно будет возвращено ей, ежели не им самим, то

* обруч, который носили на голове ( фр. ) .

433

кем-нибудь из его товарищей. Не придавая большого

значения этим словам, она дала ему bandeau, которое

и нашли у него в кармане, что подало повод думать,

не была ли причиною дуэли m-lle Быховец; конечно,

скоро в этом разуверились, a bandeau было возвращено

ей 3. Выехав из колонки, Лермонтов, Столыпин и про­

чие свернули с дороги в лес, недалеко от кладбища,

и остановились на первой полянке, показавшейся им

удобной: выбирать было и трудно под проливным дож­

дем. Первый стрелял Мартынов, а Лермонтов будто бы

прежде сказал секунданту, что стрелять не будет, и был

убит наповал, как рассказывал нам Глебов.

Когда мы несколько пришли в себя от такого тре­

волнения, переоделись и, сидя у открытого окна, смот­

рели на проходящих, то видели, как проскакал Василь­

чиков к коменданту и за доктором; позднее провели

Глебова под караул на гауптвахту. Мартынова же, как

отставного, посадили в тюрьму, где он провел ужасных

три ночи, в сообществе двух арестантов, из которых

один все читал псалтырь, а другой произносил страш­

ные ругательства. Это говорил нам сам Мартынов впо­

следствии 4. К девяти часам все утихло. Вечер был

чудный, тишина в воздухе необыкновенная, луна све­

тила как день. Роковая весть быстро разнеслась по го­

роду. Дуэль — неслыханная вещь в Пятигорске! Многие

ходили смотреть на убитого поэта из любопытства;

знакомые же его из участия и желания узнать о при­

чине дуэли спрашивали нас, но мы и сами ничего

не знали тогда верного. Это хождение туда-сюда про­

должалось до полуночи. Все говорили шепотом, точно

боялись, чтобы их слова не раздались в воздухе и не раз­

будили бы поэта, спавшего уже непробудным сном.

На бульваре и музыка два дня не играла.

На другой день, когда собрались все к панихиде,

долго ждали священника, который с большим трудом

согласился хоронить Лермонтова, уступив убедитель­

ным и неотступным просьбам кн. Васильчикова и дру­

гих, но с условием, чтобы не было музыки и никакого

параду. Наконец приехал отец Павел, но, увидев на

дворе оркестр, тотчас повернул назад; музыку мгновен­

но отправили, но зато много усилий употреблено было,

чтобы вернуть отца Павла. Наконец все уладилось, от­

служили панихиду и проводили на кладбище; гроб нес­

ли товарищи; народу было много, и все шли за гробом

в каком-то благоговейном молчании. Это меня пора-

434

жало: ведь не все же его знали и не все его любили! Так

было тихо, что только слышен был шорох сухой травы

под ногами.

Похоронили и положили небольшой камень с над­

писью: Михаил, как временный знак его могилы

(потому что весной 1842 года его увезли; мы были,

когда вынули его гроб, поставили в свинцовый, помоли­