Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

196

к более крупным проступкам Лермонтова и не распо­

лагала начальство к снисходительности в отношении

к нему, когда он в чем-либо попадался.

* * *

Госпожа Верзилина, в пятигорском доме которой

произошла последняя ссора Лермонтова, была супруга

храброго старого кавказца, радушно принимавшая слу­

живших на Кавказе и приезжавших туда. У ней были

дочери очень миловидные и любезные, по отзыву всех,

кто был знаком с ними. Кажется, Лермонтов имел

отчасти в виду это семейство, когда говорил компли­

мент кавказским дамам от лица Печорина.

* * *

Говорили, будто, рисуя некоторые черты характера

Грушницкого (в «Княжне Мери»), Лермонтов имел

в виду живое лицо, долго служившее на Кавказе, имен­

но Н. П. К<���олюбакина> 13.

* * *

Слышно было, будто при последнем поединке Лер­

монтова присутствовали не одни секунданты, а были

еще некоторые лица, стоявшие в отдалении; но это

было скрыто при следствии, без чего эти свидетели

подвергнулись бы ответственности. Заношу этот слух

в мои заметки, не отвечая нисколько за его досто­

верность.

* * *

Публике долго был известен один только портрет

Лермонтова, где он изображен в черкеске с шашкой.

Я первый заявил о несходстве и безобразии этого порт­

рета, о чем говорила и г-жа Хвостова. Г. Глазунов, так

старательно издававший сочинения Лермонтова в по­

следние годы, стал заботиться о приискании лучшего

и достал у князя В. А. Меньшикова (служившего

прежде тоже в лейб-гусарах), портрет Лермонтова,

впрочем также неудовлетворительный, изображающий

его в гусарском сюртуке с эполетами. Тогда я указал

г. Глазунову на поколенный, в натуральную величину,

197

портрет Лермонтова, писанный масляными красками,

сохранившийся в саратовском имении А. А. Столыпина

Нееловке, где я его и видел. Тут Лермонтов изображен

в лейб-гусарском вицмундире и накинутой поверх его

шинели, с треугольною шляпой в руках. Г. Глазунов

приложил гравюру его к иллюстрированному изданию

«Песни о купце Калашникове». Это лучший из извест­

ных мне портретов Лермонтова; хотя он на нем

и очень польщен, но ближе всех прочих передает общее

выражение его физиономии (в хорошие его минуты),

особенно его глаза, взгляд которых имел действительно

нечто чарующее, «fascinant», как говорится по-фран­

цузски, несмотря на то что лицо поэта было очень

некрасиво.

Д. А. СТОЛЫПИН И А. В. ВАСИЛЬЕВ

ВОСПОМИНАНИЯ

(В пересказе П. К. Мартьянова)

Граф Алексей Владимирович Васильев сообщил мне

некоторые из своих воспоминаний о встречах и совмест­

ной службе с Лермонтовым в лейб-гвардии Гусар­

ском полку (ныне полк его величества) в первые годы

по зачислении поэта в полк, то есть в 1834 и 1835 годах.

Он знал Михаила Юрьевича еще в Школе гвардейских

юнкеров и, по выпуске его в офицеры, очень интересо­

вался им, тем более что слава поэта предшествовала

появлению его в полку. Граф Васильев числился в полку

старшим корнетом, когда Лермонтов был произведен

в офицеры, и поэт, по заведенному порядку, после

представления начальству явился и к нему с визитом.

Представлял его, как старший и знакомый со всеми

в полку, А. А. Столыпин. После обычных приветствий

любезный хозяин обратился к своему гостю с вопросом:

— Надеюсь, что вы познакомите нас с вашими

литературными произведениями?

Лермонтов нахмурился и, немного подумав, отвечал:

— У меня очень мало такого, что интересно было

бы читать.

— Однако мы кое-что читали уже 1.

— Все пустяки! — засмеялся Л е р м о н т о в . — А впро­

чем, если вас интересует это, заходите ко мне, я покажу

вам.

Но когда приходили к нему любопытствовавшие

прочитать что-либо новое, Лермонтов показывал не­

многое и, как будто опасаясь за неблагоприятное

впечатление, очень неохотно. Во всяком случае, неко­

торые товарищи, как, например, Годеин и другие, чтили

в нем поэта и гордились им.

199

Во время служения Лермонтова в лейб-гвардии

Гусарском полку командирами полка были: с 1834 по

1839 год — генерал-майор Михаил Григорьевич Хому­

тов 2, а в 1839 и 1840 годах — генерал-майор Николай

Федорович Плаутин 3. Эскадронами командовали:

1-м — флигель-адъютант, ротмистр Михаил Василь­

евич Пашков; 2-м — ротмистр Орест Федорович фон

Герздорф; 3-м — ротмистр граф Александр Осипович

Витт, а потом — штабс-ротмистр Алексей Григорьевич

Столыпин; 4 4-м — полковник Федор Васильевич Ильин,

а затем — ротмистр Егор Иванович Шевич; 5-м —

ротмистр князь Дмитрий Алексеевич Щербатов 1-й;

6-м — ротмистр Иван Иванович Ершов и 7-м — пол­

ковник Николай Иванович Бухаров 5. Корнет Лермон­

тов первоначально был зачислен в 7-й эскадрон,

а в 1835 году переведен в 4-й эскадрон. Служба в полку

была не тяжелая, кроме лагерного времени или летних

кампаментов по деревням, когда ученье производилось

каждый день. На ученьях, смотрах и маневрах должны

были находиться все числящиеся налицо офицеры.

В остальное время служба обер-офицеров, не командо­

вавших частями, ограничивалась караулом во дворце,

дежурством в полку да случайными какими-либо наря­

дами. Поэтому большинство офицеров, не занятых

службою, уезжало в С.-Петербург и оставалось там до

наряда на службу. На случай экстренного же требова­

ния начальства в полку всегда находилось два-три

обер-офицера из менее подвижных, которые и отбы­

вали за товарищей службу, с зачетом очереди наряда

в будущем. За Лермонтова отбывал службу большей

частью Годеин, любивший его, как брата.

В праздничные же дни, а также в случаях каких-

либо экстраординарных событий в свете, как-то: балов,

маскарадов, постановки новой оперы или балета,

дебюта приезжей знаменитости, — гусарские офицеры

не только младших, но и старших чинов уезжали

в Петербург и, конечно, не все возвращались в Царское

Село своевременно. Граф Васильев помнит даже такой

случай. Однажды генерал Хомутов приказал полковому

адъютанту, графу Ламберту, назначить на утро полко­

вое ученье, но адъютант доложил ему, что вечером идет

«Фенелла» 6 и офицеры в Петербурге, так что многие,

не зная о наряде, не будут на ученье. Командир полка

принял во внимание подобное представление, и ученье

было отложено до следующего дня. Лермонтов жил

200

с товарищами вообще дружно, и офицеры любили его

за высоко ценившуюся тогда «гусарскую удаль».