Максим Гиллельсон - М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

...Господин Вигель давеча сказал мне: «Не иначе как

вы владеете неким притягательным талисманом; из всех

знакомых мне женщин вас любят больше всех — а меж­

ду тем вы многих обижали, одних по необдуманности,

других по небрежности. Я не нахожу даже, чтобы вы

когда-либо особенно старались быть любезной. И что

же? Вам все это прощают; у вас такой взгляд и такая

улыбка, перед которыми отступают антипатия и не­

доброжелательство, в вас есть что-то милое и привле­

кающее всех». Не правда ли, очень любезно и очень

лестно, если это в самом деле так? Хотя, бог знает,

почему, я говорю «очень лестно»! Быть любимой всеми

означает в сущности не быть по-настоящему любимой

никем! Но я никогда не смотрю в сущность вещей. Лишь

бы меня устраивала видимость. И еще есть книги, эти

добрые и дорогие спутники, которые <���нрзб.> любить

бескорыстно (это тот прекрасный идеал, к которому

я стремлюсь в своей системе взглядов на человечество,

но которого я еще не д о с т и г л а ) , — а прогулки, а моя

лошадь! Как глупы люди, которые находят время

скучать в жизни! Извини мне, дорогая Катрин, это

длинное, философическое и капельку эгоистическое

рассуждение! Вернемся к повествованию. <...>

* то же самое, но какое различие ( англ. ) .

285

В пятницу у нас были Катрин Спафарьева 41 со

своей племянницей, красавицей м-ль Траверсе, и Ми­

шель Рябинин, более толстый и веселый, чем когда-либо.

Их мы тоже заставили совершить неплохую прогулку,

только не утром, а вечером, который был поистине

жарким, потому что за полчаса, минута в минуту, мы

пробежали (в полном смысле слова) через парк и сад

от арсенала до железной дороги, по которой дамы

должны были отправиться в Павловск, куда мы их

и проводили. В воксале мы съели много мороженого

и выпили множество стаканов холодной воды, чтобы

умерить наш внутренний жар, и в десять часов опять

по железной дороге вернулись домой с Вольдемаром,

Рябининым, Тираном и Золотницким. У нас мы застали

Полуектовых, Баратынских, Вяземского и Валуевых;

он (я разумею: Валуев) и Поль приезжали попрощаться

с нами, на следующий день они отплывали пароходом

в Гамбург и Нордерней, где Поль останется вместе

с моей тетушкой на морских купаньях. Я забыла упо­

мянуть Лермонтова, который назавтра ездил провожать

этих господ на пароходе и потом нам рассказывал, что

во время переезда несчастного Поля успело вырвать

уже четыре раза. Мари проявляет героическое му­

жество: она не плакала до самого их отъезда. С ней

оставили обеих девиц Полуектовых, чтобы те утешали

ее и скрашивали ее одиночество. В субботу я каталась

верхом с ней, Вольдемаром, Репниным, Виктором Бала-

биным и Икскюлем 42. <...>

Вечером у нас были Аннет Оленина 43 со своим

батюшкой 44, Мари, Балабин, Репнин и Лермонтов;

все они являли собой общество очень веселое, очень

говорливое и очень занимательное. <...>

Во вторник я обедала в Павловске у кн. Щербатовой-

Штерич. Ты меня спросишь: по какому случаю? Поня­

тия не имею. Но я никак не могла отказаться, потому

что она настоятельно просила меня об этом и сама

за мной приехала. Там были ее престарелая бабушка

с седыми волосами и румяными щеками, Антуанетт

Блудова 45, Аннет Оленина и Лермонтов (можешь себе

вообразить смех, любезности, шушуканье и всякое

кокетничание — живые цветы, которыми украшали

волосы друг у друга, словом, the whole array * оболь­

щения, что мешает этим дамам быть приятными, какими

* все средства ( англ. ) .

286

они могли бы быть, веди они себя проще и естественнее,

ведь они более умны и образованны, чем большинство

петербургских дам). Они были очень увлечены разгово­

рами о вечере, который давала в тот же день Аннет Оле­

нина и который назывался «вечером шалуний»; каждая

из них должна была изображать на нем один из москов­

ских колоколов; что же до мужчин, то туда допускались

только мужья ( а они не мужчины, говорили дамы),

вроде г. Ковалькова, г. Донаурова 46 и т. п.

Я услышала, как кн. Щербатова спросила у Аннет:

«Вы не приглашаете м-ль Софи?» — и та ей ответила:

«Нет, Софи было бы скучно, она любит побеседовать,

а мы будем только смеяться и дурачиться друг с другом;

будем беситься». При этом ужасном слове я, разумеется,

сделала вид, будто ничего не слышу. Лермонтов был

поражен моим серьезным выражением лица и степен­

ным поведением, так что мне совестно стало, и я в конце

концов принялась шутить и любезничать вместе со все­

ми, и даже смеялась от всей души, и даже бегала

взапуски с Аннет Олениной.

Мы прогулялись всей компанией, дойдя до воксала,

а в девять часов кн. Щербатова снова в коляске отвезла

меня в Царское Село. Она такая добрая, что я больше

не хочу считать ее глупой. За чаем у нас были Мари

Валуева со своими обеими спутницами, дядюшка

Вяземский, Репнин и Лермонтов, чье присутствие всегда

приятно и всех одушевляет. Антуанетт Блудова сказала

мне, что ее отец очень ценит Лермонтова и почитает

единственным из наших молодых писателей, чей талант

постепенно созревает, подобно богатой жатве, взра­

щиваемой на плодоносной почве, ибо находит в нем

живые источники таланта — душу и мысль!

Дождь перестал идти. Как мне хотелось бы, чтобы

небо прояснилось: ведь именно с Лермонтовым, Репни­

ным, Лиз и Катрин Полуектовой мы собираемся совер­

шить верховую прогулку сегодня вечером. Шла было

речь даже о прогулке на мельницу, которую знает

Пьер 47; вместе с нами должны были поехать в коляске

м-м Шевич с маменькой, кн. Трубецкая и Ливен; но

«Будем справедливы» очень взволнована из-за падения

с лошади, случившегося с ее братом, графом Бенкендор­

фом, на маневрах. Я надеюсь, он отделается тем, что

немного похромает...

287

Царское Село, вторник утром, 8 августа < 1839 г. >

...В четверг целый день у нас была м-ль Плюскова,

которая приехала провести неделю в «Китае». Она

обедала у нас, а потом мы повели ее в Павловский вок-

сал, где я очень приятно провела два часа, гуляя

и болтая с Шевичами, Озеровыми, Репниным и Лермон­

товым. М-ль Плюскова непременно желала познако­

миться с последним, повторяя мне раз десять по своей

привычке: «Ведь это ерой ! Мне так жаль, что я не зна­