Энтони Берджесс - Уильям Шекспир. Гений и его эпоха

Едва ли о браке с владельцем таверны мечтал Шекспир для своей младшей дочери, особенно в том виде, как он совершался: с той же подозрительной торопливостью, как у него самого. Торопливость подтверждается тем фактом, что для заключения брака в феврале требовалось специальное разрешение. Специальное разрешение, которого в давно прошедшие годы добились для Уилла и Энн, было добыто в установленном порядке и от надлежащего лица — епископа Вустера. Но Томас Куини получил свое разрешение от стратфордского викария, и, очевидно, это было таким грубым нарушением правил, что он (а не викарий, что было бы естественнее) был вызван в церковный суд в Вустер. Томас отказался явиться или забыл и был оштрафован и отлучен от церкви. Не очень хорошее начало для освященного церковью супружества.

Торопливость свадьбы была вызвана не тем, что мог подозревать Уилл, вспоминая причину своего собственного бракосочетания. Джудит не была беременна. Но некая Маргарет Уиллер уступила любвеобильному Куини приблизительно за девять месяцев до его бракосочетания, и это самым омерзительным образом выплыло наружу всего через месяц после свадьбы. Мисс Уиллер и ее новорожденный ребенок умерли и были похоронены 15 марта 1616 года. 26 марта судебный исполнитель Грин, бывший квартиросъемщик Уилла, выступил в роли обвинителя. Куини сознался в суде, что состоял в «плотской связи с названной Уиллер» и, как принято говорить, сожалеет об этом. У него была серьезная причина искренне сожалеть об этом, так как за день до суда его тесть изменил свое завещание, намного уменьшив долю бедной Джудит. Ей предстояло нести наказание за своего неразумного супруга. Но неразумному супругу тоже досталось.

Томас был приговорен к публичному покаянию. Три воскресенья подряд ему предстояло появляться в приходской церкви одетым в белый саван, а проповедник должен был громогласно объявлять: «Смотрите, как осуждает грех прелюбодея цвет святой чистоты, в который он облачен». Прелюбодей избавился от этого наказания, заплатив весьма умеренный штраф в сумме пяти шиллингов, и стратфордцы, за исключением семьи Шекспира, четы Холл и несчастной новобрачной, были разочарованы, лишившись трех восхитительных приступов Schadenfreude [74] Печальной радости (нем.). . Томас, очевидно, не был хорошим человеком. Он породнился с шекспировской семьей обманным путем. Он не сумел внести свою долю, оговоренную в брачном соглашении, — земельных угодий на сотню фунтов. Позднее ему пришлось заплатить штраф за сквернословие и за то, что он позволял посетителям напиваться в своем заведении. Существует традиция, что он бросил свою жену, но нет никаких доказательств этого. Место и время его смерти неизвестны. Его таверна была названа, вероятно, имея в виду Джудит, «Cage» («Клетка»), Сейчас на этом месте построили бар с гамбургерами. Ничего достойного не видно в них обоих, даже через триста лет после смерти Джудит, последовавшей в 1662 году, упрямой женщины, которой пришлось перенести много испытаний.

Именно своей старшей дочери хотел оставить Шекспир все принадлежавшее лично ему: «Новое место», два дома на Хенли-стрит, дом в Блэкфрайерсе, в Лондоне, и «все мои земли, строения и прочее имущество, подлежащее наследованию». После ее смерти эта недвижимость и все остальное имущество должны были перейти к старшему сыну Сьюзен (Уилл все еще не терял надежды) или, при отсутствии сына, к ее наследнику по мужской линии, это был доктор Джон Холл, если бы он пережил ее. (Он не пережил: он умер в 1635 году, а Сьюзен дожила до 1649 года.) Затем было право наследования на сыновей Джудит, но с ней самой поступили сурово. Ей было завещано в качестве приданого сто фунтов, и если она предъявит свои требования на дом на Чэпел-Лейн, то ей полагалось получить еще пятьдесят фунтов. Если она или кто-то из ее детей будет жив через три года после подписания завещания, тогда ей должны выдать еще сто пятьдесят фунтов. Но она не имела права пользоваться основным капиталом; исполнители завещания обязаны были выдавать ей годовые проценты, пока она замужем. У ее мужа не было никаких прав распоряжаться этими деньгами, пока он не гарантирует своей жене и ее потомкам право на землю той же стоимости.

Страстное желание Шекспира иметь внука не осуществилось при его жизни. В ноябре 1616 года у Джудит родился сын, но он умер в младенчестве. Его назвали Шекспер. Другой сын, Ричард, родился в феврале 1618 года и умер в возрасте двадцати одного года, не оставив потомства. Третий сын и последний ребенок, Томас, родился в январе 1620 года, он умер девятнадцати лет. Элизабет, дочери Сьюзен и ее единственному ребенку, предстояло дважды выйти замуж, но у нее не было детей. Только Джоан Харт, сестра Уилла, оказалась способна передать мужскую кровь Шекспиров потомкам. Ее внук Джордж произвел на свет Джоан, Сьюзен и Шекспира. Но сам Уилл был почти сверхъестественно неудачлив в мужском потомстве, которое широко распространялось от его собственного семени.

Вторым мужем Элизабет Холл был рыцарь, сэр Джон Барнард. Наконец нечто более значительное, чем самая скромная родовитость, появилось в семье, но было слишком поздно, Уилл уже не узнал об этом. Леди Элизабет, как последняя представительница рода, унаследовала собственность Шекспира и распределила ее в равных долях между Хартами и Хэтауэями. Это представляется справедливым. Шекспиру Харту предстояло, таким образом, получить нечто большее, чем имя, от своего тезки, хотя мы не знаем, какова была его доля. Что касается наследства, мы не знаем стоимости движимого имущества Уилла: выражалась ли она в сотнях или тысячах. Джон Уорд, который стал викарием в Стратфорде в год смерти Джудит, слышал, что Шекспир «тратил по тысяче фунтов в год» — очень большая сумма денег. На что бы он их ни тратил, это не было бросовым применением, и можно с уверенностью сказать, что он не сорил деньгами.

Коль скоро имя Хэтауэй вновь у нас на слуху, обратимся к тайне завещательного отказа недвижимости его вдове. Он оставил ей «подержанную, в хорошем состоянии кровать» и больше ничего. Каково бы ни было значение этого единственного предмета, условия его завещания были для нее менее жесткими, чем кажется на первый взгляд. Как вдова она имела, по общему праву, пожизненную долю в третьей части имущества своего мужа, равно как и свое вдовье место в большом доме, который переходил к Сьюзен и ее мужу. Она продолжала жить со Сьюзен и вполне ладила со своим зятем. Завещанная ей кровать, по качеству уступающая только первой, была водворена в особую спальню, и эта спальня закреплялась за ней пожизненно. Самая лучшая кровать стояла в спальне хозяина, и наследник приобрел ее по праву. Таким образом, была внесена полная ясность в размещение обитателей дома. Чтобы показать Уилла в неприглядном свете, мы предпочитаем верить, что кровать, по качеству уступающая только первой, была тем самым двойным ложем, которое она привезла из Шотери, и, таким образом, он отдал ей только то, что она уже имела. Такое распоряжение свидетельствует об упадке любви, отсутствии любви, крайнем отвращении, долго скрываемом от мира, желании унизить из могилы. Давайте, по возможности, попытаемся защитить Уилла.