Сергей Волков - Зарождение добровольческой армии

Донской атаман генерал Каледин, чувствуя всю серьезность положения и сознавая, что без Добровольческой армии он не в силах отстоять Дон от большевиков, проектировал сосредоточить главные силы Добровольческой армии к Новочеркасску.

Генералы Алексеев и Корнилов против этого возражали, указывая, что тогда мы потеряем Ростов и Добровольческая армия попадет под Новочеркасском в ловушку, что этим мы не поможем Дону, а начатое дело погибнет.

26 января (8 февраля) генерал Каледин прислал телеграмму, прося генералов Алексеева и Корнилова немедленно приехать в Новочеркасск, чтобы присутствовать на заседании, которое он устраивает вечером того же дня с членами донского правительства и Донского Круга, вернувшимися после объезда станиц.

Генерал Каледин указал в телеграмме, что этому совещанию он придает чрезвычайное значение и что на нем должен быть принят план дальнейшей борьбы с большевиками.

Но положение под Ростовом было настолько серьезно, что ни генерал Корнилов, ни генерал Алексеев не сочли возможным выехать в Новочеркасск.

Поехал я — как их представитель.

На заседание были приглашены и московские общественные деятели.

Доклады, сделанные на заседании председателем донского правительства и членами Донского Круга, обрисовали очень тяжелую картину.

Дон окончательно разваливался, и спасти положение было трудно.

После моего заявления о невозможности что‑либо дать из состава Добровольческой армии для непосредственной обороны Новочеркасска, а что, наоборот, генерал Корнилов просит возможно скорей вернуть ему офицерский батальон, большинство присутствующих на заседании высказалось в том смысле, что удержать Новочеркасск будет невозможно и что атаману, с правительством и войсковым Кругом, надо переехать немедленно в район еще крепких и стойких станиц, расположенных по реке Дону, и там постараться заставить казачество откликнуться на призыв атамана.

Указывалось на то, что Новочеркасск слишком на отлете, что непосредственное общение атамана со станицами может исправить дело.

Генерал Каледин выслушал всех говоривших, а затем определенно заявил, что оставлять Новочеркасск он не может; что он считает недопустимым атаману бежать из столицы Донского края и скитаться по станицам; если ничего не выйдет, то он погибнет здесь, в Новочеркасске.

После этого он закрыл заседание, и мы разошлись по домам.

Вернувшись на другой день в Ростов, я доложил генералу Корнилову, что, по моему впечатлению, генерал Каледин потерял веру в возможность что‑либо сделать для спасения положения.

29 января (11 февраля) была получена телеграмма, что генерал Каледин застрелился.

Не выдержал старый и честный Донской атаман, так горячо любивший Россию и свой Дон и так веривший прежде донцам!

Смерть атамана встрепенула на некоторое время Дон.

Старики казаки громко заявили, что они повинны в смерти любимого атамана и что долг всех казаков, хоть после смерти атамана, выполнить его призыв и стать на защиту Дона от большевиков.

Примолкла временно и молодежь.

В Новочеркасск тысячами стали стекаться донцы для формирования новых частей.

Казалось, что Дон ожил.

Но в значительной степени вследствие того, что штаб Донского войска оказался в это время не на должной высоте (не давали помещений для размещения прибывающих казаков, не наладили довольствие горячей пищей, не сумели наладить организационные вопросы), скоро подъем прошел, и казаки стали опять расходиться и разъезжаться по станицам.

2(15) февраля я сдал должность начальника штаба Добровольческой армии генералу Романовскому и был командирован генералом Корниловым в Новочеркасск быть в качестве его представителя при новом Донском атамане Назарове. Главная задача, которая была на меня возложена, состояла в том, чтобы настаивать на более энергичном формировании новых частей и продолжении самой упорной борьбы с большевиками.

4(17) февраля в Новочеркасск пришел походным порядком от Екатеринослава в блестящем виде 6–й Донской полк.

Просто не верилось глазам.

Все офицеры на местах, полная дисциплина, никаких комитетов.

Полк заявил, что он хочет сейчас же идти на фронт.

Полку была устроена торжественная встреча.

После молебствия на соборной площади атаман и председатель донского правительства благодарили полк, прибывший в таком блестящем виде.

Трогательно было видеть, как глубокие старики донцы подходили к полку и, кланяясь до земли, благодарили славных станичников за то, что они поддержали честь и славу Дона и не поддались искушению большевистской пропаганды.

6(19) февраля полк был отправлен на фронт, а 8(21) февраля под влиянием агитаторов отказался сражаться…

К северу от Новочеркасска, кроме небольших казачьих и партизанских частей, ничего не было.

Большевики наседали, и было ясно, что дни Новочеркасска сочтены.

В ночь с 8(21) на 9(22) февраля 1918 года генерал Корнилов, увидя, что для Дона уже все кончено и что дальнейшая оборона Ростовского района, не приведя ни к чему, погубит армию, вышел с добровольцами из Ростова на Аксай, а затем, переправившись через Дон, сосредоточил 10(23) февраля Добровольческую армию в районе станицы Ольгинской.

10(23) февраля на лошадях с целью пробраться к железной дороге, а затем проехать в Москву выехали из Новочеркасска П. Б. Струве и князь Гр.Н. Трубецкой.

11(24) февраля большевики были уже совсем близко от Новочеркасска, и было ясно, что 12(25) февраля они займут город.

Я с вечера заказал себе сани, чтобы ехать рано утром 12(25) февраля на соединение с армией.

В ночь с 11(24) на 12(25) февраля я в последний раз говорил по телефону с Донским войсковым атаманом генералом Назаровым.

Он мне сказал, что он решил вместе с войсковым Кругом не уезжать из Новочеркасска, что, оставаясь, он этим спасет город от разграбления.

Я ему советовал ехать в армию генерала Корнилова, сказал, что, оставаясь в Новочеркасске, он обрекает себя на напрасную гибель.

Генерал Назаров мне ответил, что большевики не посмеют тронуть выборного атамана и войсковой Круг; что, по его сведениям, первыми войдут в Новочеркасск присоединившиеся к большевикам донские казаки под начальством Голубова; что этот Голубов, хотя и мерзавец, убивший Чернецова, но его, Назарова, не тронет, так как он за него как‑то заступился и освободил из тюрьмы.

Я убеждал генерала Назарова не быть таким оптимистом и уехать. Закончил я так: «Если вы останетесь, то вас растерзают. Я понимаю,

что можно было бы на это идти, если б вы этим что‑нибудь спасали. А так гибнуть — совершенно бесцельно».

Но мои уговоры были напрасны. Генерал Назаров еще раз сказал, что он убежден, что его не посмеют тронуть, а затем добавил, что если он ошибается и погибнет, то погибнет так, как завещал покойный атаман Каледин, сказавший, что выборный атаман не смеет покидать свой пост.