Евгений Балабин - Далекое и близкое, старое и новое

Во многом была права Императрица, и история скажет это в свое время, но гораздо раньше легенда сотворится о ней и уже творится в недрах народной души...

Целые века Орлеанская дева была для многих колдуньей, а потом в глазах образованных людей стала простой истеричкой. Теперь светские люди ставят ей памятники, а религиозные ее канонизируют. Памятников Императрице Александре Федоровне ставить не будут – она никого не победила. Беспристрастная история отведет ей достойное место, а народная душа забудет всю ложь и сплетни о ней и сохранит память о ней, как образе величайшей христианской любви, смирения и самоотвержения, завершенном мученической кончиной, озаренной необычайным величием смирения и веры. И если не мы, то наши дети и внуки еще услышат канон: «Царица Александра, моли Бога о нас» [77].

Английский посол сэр Бьюкенен 230писал: «Императрица полагала и развернувшиеся события показали, что она была права: самодержавие принципиально было единственным образом правления, способным охранить существование России».

Когда до Тобольска дошли слухи о Брестском мире, Императрица писала: «О Боже, спаси Россию. Это крик души и днем и ночью – все в этом для меня – только не этот постыдный ужасный мир. <...> Бедная Родина, измучили ее внутри, а немцы искалечили снаружи. Умилосердись над Родиной многострадальной, Боже, как молюсь за ее спасение. <...> ...Такой кошмар, что немцы должны спасти всех и порядок навести. Что может быть хуже и унизительней. <...> Какая я стала старая, но чувствую себя матерью этой страны и страдаю, как за своего ребенка, и люблю мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и на все согрешения».

Исключительное влияние при Императоре Николае II получил министр финансов Витте – политик авантюристического склада, очень способный, но безмерно честолюбивый и совершенно беспринципный. Витте привел финансы России в блестящее состояние, но, к сожалению, начал вмешиваться и в политические дела. Вместо разработки своих богатств в Сибири, как то полагал Император Александр III, он позарился на чужие, нам не нужные земли. Реализм сменился авантюризмом. В 1897 году взяли у Китая в аренду Порт-Артур – объект японских мечтаний, результатом чего явился взрыв ненависти к нам Японии, и сорок миллионов японцев, как один человек, стали готовиться к войне с Россией. Вместо того чтобы продолжать сибирский путь вдоль Амура, как повелел в свое время Император Александр III, Витте повел его по китайской территории, и русское золото полилось рекой, обогащая чужой край. Из ничтожной рыбачьей деревушки Харбин в несколько месяцев возник большой город. Деньги, ассигнованные на Порт-Артурскую крепость, наполовину пошли на устройство ненужного нам города Дальнего. Крепость осталась недостроенной, а оборудованный по последнему слову техники Дальний с началом войны получили японцы как прекрасную базу против Порт-Артура. Вся эта авантюра стоила России десятков тысяч жизней, целого флота, трех миллиардов бесцельных затрат, великодержавного престижа и тяжелых внутренних потрясений. (А главный виновник этого стал графом Портсмутским.)

Министерство финансов (Витте) всячески урезало кредиты Военному ведомству и полиции. На всю Россию было десять тысяч (10 000) жандармов, тогда как в республиканской Франции с населением в 4 раза меньшим было 36 000 жандармов, не считая колоний. В царской России один урядник обслуживал волость часто в 12, 15, а то и 20 тысяч населения, а в Италии, в городе Баньоли, на 3000 населения было 250 полицейских. Французские жандармы были облечены такой властью, которая никогда и не снилась нашей полиции. А наша передовая интеллигенция ненавидела «синие мундиры» и мечтала о «великих достижениях» западных демократий, которые она себе представляла без полиции...

Под влиянием западных демократий в России шло страшное полевение нашей интеллигенции, и это делалось очень просто. Как только сеятель разумного, доброго, вечного встречал в своем собеседнике оппонента, он задавал ему уничтожающий вопрос, долженствующий вызвать у того краску стыда за свое невежество и несознательность: «Послушайте, но вы ведь интеллигентный человек?» Одно лишь подозрение в недостаточной дозе «интеллигентности» должно было человека раздавить, дискредитировать и опозорить навеки. Воинствующая интеллигентность во время «царизма» была синонимом протеста и прогресса. Правоверный интеллигент обязан был протестовать против всего того, что могло бы связать его духовно с прежде жившими поколениями предков, потом и кровью создавшими русскую нацию.

В 1896 году Государь Император с Государыней и единственной тогда дочерью Ольгой (ей было 10 месяцев) поехали в Париж с визитом к президенту Франции Фору [78]. Принимали там Государя с искренним восхищением. Париж был переполнен, так как для приезда туда встречать русского Царя давали скидку в 75%. На улицах сплошное народное гулянье. Окна сдавались внаймы, причем цена доходила до 500 франков за одно окно. Все стало русским. Мыло – ле тсар, конфеты с русским гербом, посуда с царскими портретами, игрушки – Государь, Государыня, Великая княжна Ольга. Реклама процветала. На улицах раздавались портреты Царя, на обратной стороне которых были всевозможные рекламы. На магазинах готового платья надпись: «Подарок Царя». Появился французско-русский сыр и множество тому подобных вещей. Было предложение всех девочек, родившихся в октябре 1896 года, назвать Ольгами. Всего не перечесть. Парижское население охвачено было подлинным восторгом. Несмолкаемые крики: «Да здравствует Царь», «Да здравствует Царица». Наш гимн французские солдаты распевали на улицах. Восторг был всеобщий... Днем под звуки «Боже, Царя храни» состоялась в присутствии Государя закладка моста Императора Александра III, о чем и теперь можно прочесть на мраморной доске на правом берегу Сены...

Во Франции удовлетворение было всеобщим. Приезд Государя «пробил лед». Франция «восстановила свой ранг среди держав», как писали газеты. Она стряхнула с себя подавленность поражения, тяготевшую на ней 25 лет, почувствовала себя полноправной великой державой.

В России же крайние левые круги были возмущены восторженным приемом, который «свободная страна» оказала «деспоту». Начали организовываться силы, враждебные государственной власти. Организовался Союз борьбы за освобождение рабочего класса, в который вошли непримиримые противники государственного строя. В их числе были Ульянов-Ленин, Нахамкес, Крупская, Елизаров (муж сестры Ленина) и другие. Они устраивали забастовки, беспорядки, волнения. Агитация велась страшная. Один Союз борьбы за освобождение рабочего класса каждый месяц выпускал во множестве экземпляров по 25 различных листовок. На агитацию денег не жалели. Широко помогала заграница. Бастовали фабрики и заводы, бастовали студенты в университетах. Интеллигенция пассивно сочувствовала всем этим беспорядкам, а иногда и поддерживала их. В Москве образовался студенческий Союзный Совет, объединящий 45 землячеств. Этот Совет послал французским студентам «свое негодование» по поводу раболепства свободной нации перед представителями самодержавного режима...