Геннадий Аксенов - Вернадский

Вернадский, внимательно следивший за всеми событиями вокруг университетов, определяет в дневнике 28 ноября 1899 года, что основным камнем преткновения служит как раз инспекция. «Ни в коем случае и никогда не должна она употреблять средства, этическая сторона которых сомнительна.

На первом месте здесь должен быть поставлен основной принцип, что:

1. Всякое тайное слежение, подсматривание, наблюдение, записывание и замечание исключаются.

Как орудие государственной власти, инспекция должна действовать явно и открыто.

Весьма часто указывается, что инспекция имеет полицейский характер, но отсюда вовсе не следует, чтобы она принимала облик тайной полиции и пользовалась ее средствами и выработанными ею приемами.

2. Никакие тайные записи о студентах не могут иметь никакого влияния на их судьбу и не должны вестись инспекцией, так как действуют на нее развращающим способом» 24.

Университеты лихорадит. Волнения, сходки в Киевском, Петербургском, Московском университетах. Как обычно, в дело вмешалась полиция. Студенты потребовали опубликовать инструкцию, на основании которой полиция распоряжается в стенах университета. Разумеется, их требования не были выполнены. Тогда они прибегли к новому методу — к забастовке, что в свою очередь вызвало репрессии. Многих исключили без права восстановления. А 29 июля 1899 года последовал высочайший указ об отбывании студентами воинской повинности за участие скопом в беспорядках.

Одновременно уволены многие профессора. Дневник Вернадского: «Ходили и ходят определенные слухи об удалении и мерах против других профессоров (называли и называют: Умова, Зелинского, меня, Тимирязева). Говорят, предназначено к удалению 22 профессора» 25. В Петербурге среди других уволен Гревс — один из самых демократических профессоров, большой друг студентов. Он остался только преподавателем Бестужевских женских курсов. «Видел вчера Гамбарова (уволенного профессора. — Г. А. ). Единственной причиной, выставляемой против него, — его образ мыслей, несогласный с образом мыслей министерства. Выгонять человека из-за “образа мыслей” — верх цинизма…» Вернадский стал подумывать об уходе из университета.

Между тем во исполнение царского указа в Киеве в 1901 году 183 студента были отданы в солдаты, что вызвало взрыв негодования по всем университетским городам. В Москве на митинге в актовом зале университета принимается резолюция протеста. Начальство вызвало войска. Студентов препроводили в здание манежа напротив, а потом начали партиями отправлять в Бутырскую тюрьму.

Началось следствие, которое не кончилось ничем, потому что в Петербурге студент П. Карпович выстрелом смертельно ранил министра просвещения Н. П. Боголепова. В чехарде насилия, нараставшего как снежный ком, наступила неопределенная заминка. Но студентов из Бутырок выпустили.

В Государственном совете , где разбиралось положение в университетах, вдруг поднялся старый заслуженный генерал, сподвижник Скобелева еще по Русско-турецкой войне, Петр Семенович Ванновский. Он произнес хорошую речь, в которой призывал не усугублять положение репрессиями. Нужны реформы.

Результат речи оказался неожиданным. Царь назначил Ванновского министром просвещения — типично русский анекдот. Генерал, по-видимому, отличался прямым и решительным характером и здравым смыслом, но вряд ли был сведущ в просвещении. Тем не менее он начал свою деятельность созданием комиссии по реформе и разослал по университетам циркуляр с предложением всем, кто пожелает, присылать в нее свои соображения по реформированию высшей школы.

Вернадский откликнулся немедленно. Он написал целую брошюру, напечатал ее в университетской типографии и направил в комиссию Ванновского. Она дает яркое представление о его взглядах на то, каким должен быть университет.

Почему профессор стремится к свободе преподавания своего предмета так, как он считает нужным? Что тут, каприз независимой личности? Нет, за его желанием стоит вся многовековая традиция свободы.

«Университеты представляют особые организации, которые только частью своих интересов связаны с государством или обществом. Основы их строя покоятся в вечных областях мысли и истины. Подобно церковным организациям, они могущественно влияют на государство и общество, до известной степени неизбежно отражают происходящие там течения, и в то же время имеют независимую от них вековую жизнь, связанную с созидательным научным вековым трудом. Временами в них особенно резко проявляется общественное недовольство или настроение, но это лишь тогда, когда в них самих, в их внутреннем строе нарушена нормальная жизнь. То же самое мы наблюдаем в истории церковных организаций.

Задача реформы заключается в том, чтоб дать им известную опору и устойчивость для продолжения непрерывной, энергичной научной работы, для умственного развития и выработки сознательной личности в молодом подрастающем поколении. Тогда в значительной степени ослабнет влияние внешних брожений» 26.

Недаром тут рисуется образ церкви. Университет должен напоминать монастырь по своей организации: полная независимость извне и строгая организация внутри. Только самостоятельная и независимая личность может познавать мир и быть руководителем молодежи. Если государство хочет от высшей школы пользы, оно должно поклониться истине. Вернадский дает выпуклую историю университетского устава в России, полную интриг, некомпетентности, ведомственных амбиций, историю появления устава 1884 года. Но вся беда заключается в том, что не основанный на требованиях науки и истины устав провести в жизнь невозможно при всем желании. Ректоры и советы только делают вид, что выполняют, на самом деле — выкручиваются. В результате за 20 лет преподавание и положение в несвободных университетах полностью расстроено, что и проявилось в студенческих волнениях 1899 года.

Автор предлагает:

полную автономию университетской профессорской корпорации;

строго определить границы власти попечителя учебного округа;

разрешить студенческие организации;

ликвидировать инспекцию.

Стоит ли говорить, что из генеральской затеи ничего не вышло. Все предложения потонули навсегда в комиссии, а сам генерал в 1904 году умер. Перед революцией академическая жизнь кое-как восстановилась, а в 1905 году снова почти прекратилась.

Так же, как и Вернадский, думали Трубецкой и другие московские и питерские профессора. Поток статей и предложений нарастает. 27 ноября в «Русских ведомостях» появляется статья Тимирязева «Академическая свобода», в которой предлагается созвать съезд профессоров. А 10 ноября, сразу после второго земского съезда в новой газете «Наши дни» Вернадский публикует исключительно яркую статью, где призывает по почину земцев собраться «самочинно» и создать свой профессиональный союз.