Георгий Гречко - Космонавт № 34. От лучины до пришельцев

Сейчас принято все делать на компьютере. Академик Обухов работал без компьютера глубже и дальше – «на кончике пера».

У А. М. Обухова было замечательно организовано планирование, хотя в науке – это, конечно, миф. Как в фильме «Девять дней одного года» планировали открыть в квартал одну новую частицу. Но у нас в стране было действительно что-то, в этом духе – планы требовали, за их невыполнение лишали коллектив премий, уменьшали ассигнования. Обуховым эта задача была решена очень просто. Он всегда планировал только то, что в Институте уже было сделано. Поэтому не было случая, чтобы мы не выполнили план. Это был способ бороться с бюрократией, чтобы бюрократия не мешала, а тоже встала на службу научной мысли.

А. М. Обухов был, чуть ли не единственным беспартийным директором академического института. Но поскольку он был выдающимся ученым, то попрекать его этим было себе дороже. Академик Обухов был человек прямой и мог ответить достаточно резко, если бы кто-нибудь ему этот вопрос задал.

А главное A. M. Обухов был настоящим академиком. Академиков сейчас очень много, так как развелось большое количество академий. Мы сейчас можем сесть, третьего пригласить, создать новую академию и раздать, продать звания академиков. А он был академик в настоящей Российской Академии, большой Академии. Для меня академик – это не тот, кто может написать даже очень глубокий труд по своей узкой специальности. Академик А. М. Обухов был разносторонним ученым, он мог мыслить теоретически и проводить в лаборатории, очень интересные и очень разнообразные эксперименты. Александр Михайлович очень любил экспериментировать и показывал всем опытные установки. Он, как ребенок, радовался «игрушкам» взрослых ученых.

Когда пролетела комета Галлея, то был получен красивый снимок, которым Обухов и сам любовался, и нам показал. Внимательно посмотрев на комету, я сказал: «Кто-то ей хвост оторвал». (Хвост у кометы находился несколько отдельно и был развернут). Я пошутил, a Обухов посмотрел на это совсем иначе. И через какое-то время предложил расчет, обоснование: кто, как, и почему «оторвал хвост» комете. Для меня это была шутка, а для него – научный вопрос, на который он сразу стал искать ответ.

А. М. Обухов делился с нами идеями, рассказывал, над чем сейчас работает, о чем пишет. Иногда он читал свои стихи. Это были всегда очень глубокие, остроумные стихи с интересными мыслями об Институте, о стране. Какое-то философское осмысление жизни. Мне его было так же интересно слушать, как С. П. Королева, когда у него в редкие свободные минуты возникало желание чем-то поделиться со своими молодыми сотрудниками. A. M. Обухова, как и С. П. Королева, мы слушали с открытыми ртами, боялись пошевелиться, чтобы не прервать. Это всегда было очень интересно!

Академик А. М. Обухов интересовался не только научным применением космонавтики, но и тем, например, как Земля выглядит из космоса. Он был человеком, глубоко чувствующим красоту. Однажды мы поехали с Александром Михайловичем в Кисловодск. Там был филиал нашего института, небольшая обсерватория, расположенная в горах. Там проводились измерения концентрации малых газовых составляющих атмосферы. Современное глобальное потепление атмосферы определяется в частности этими характеристиками.

Территория обсерватории, расположенная у подножья Эльбруса – настоящий рай на Земле. Почти круглый год светит Солнце, воздух звенящий, чистоты необыкновенной. Перед нами раскрылась красота мира. Кажется, там можно было залечить душу, обрести спокойствие. И я увидел нового Академика Обухова – мальчишку, художника, человека? любящего гармонию во всех ее проявлениях.

А у нас была другая борьба, за другой «Мир», когда «доброжелатели» кнутом и пряником заставляли утопить нашу орбитальную станцию «Мир». Нам говорили, что она устарела, часто ломается. А сейчас МКС не менее часто ломается – то одно, то другое выходит из строя. Но тут мы уже не хозяева. А там мы были хозяева. Я уверен, что мы зря утопили «Мир».

Ну, поломки – это естественно, новая техника. Случаются опасные поломки, но бывают и немного смешные. Скажем, когда ломается туалет. Насколько я знаю, американский туалет раз в десять дороже нашего, там установлен даже, я слышал, лазерный прицел. Но, представьте, американцам на МКС больше нравится наш туалет: он проще и надежнее.

За несколько месяцев до затопления «Мира» с него вернулся экипаж, который полностью его отремонтировал. По заключению госкомиссии, «Мир» мог летать еще 2–3 года. Космонавтов поблагодарили, наградили, а через пару месяцев было решено «замочить» комплекс в Тихом океане. Согласитесь, что неразумно делать это после трехмесячного ремонта, истратив миллионы долларов на запуск и работу на орбите. И тут же тратить примерно столько же на затопление станции?!

Если станцию решили затопить, то не надо было ее ремонтировать. Гораздо полезнее было бы демонтировать для исследований и анализа наиболее интересные элементы конструкций, электронного оборудования, оптики и т. п. Это были уникальные образцы, потому что проработали 15 лет внутри и снаружи станции. Изучая демонтированное оборудование, мы могли бы на 15 лет вперед спрогнозировать и обеспечить надежность МКС и других орбитальных систем.

Во всяком случае, американцы с риском для жизни отыскали на Луне, много лет находившийся там, свой беспилотный аппарат. Они срезали с него части конструкций и систем и погрузили в спускаемый на Землю аппарат наравне с никем не виданными лунными камнями. Цена демонтированных образцов была приравнена тем самым к цене лунного грунта!

За сохранение «Мира» выступали все патриоты российской космонавтики, инженеры, ученые и, конечно космонавты. Все зря, не отреагировали даже на официальный документ, подписанный заместителем генерального конструктора РКК «Энергия» космонавтом В. В. Рюминым.

И еще мы пытались договориться и перевезти аппаратуру с «Мира» на МКС. В свое время мы именно так переместили приборы на «Мир» перед затоплением «Салюта-7».

Но нам отказали и опять потребовали как можно скорее утопить «Мир» вместе со всей аппаратурой. Конечно, часть научных приборов на станции «Мир» устарели, но многие из них дали уникальные научные результаты и оставались работоспособными.

Я не уверен, что чиновники, принимавшие решение об уничтожении станции «Мир», руководствовались интересами российской космонавтики. Неужели они, выбрасывая на свалку свой автомобиль, устроили бы ему сначала очень дорогой ремонт? Автомобиль за свой счет, а «Мир» – за государственный, тут можно не экономить. Я не знаю, чего здесь больше: цинизма, коррупции или преступления? Тогда я сказал, что запланированное уничтожение космической станции «Мир» низведет Россию до роли бедного родственника. Увы, я оказался недалек от истины…