Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

В то время, когда проходили эти переговоры, Геринг заручился поддержкой солидного посредника, шведского миллионера Акселя Веннер-Грена, основателя компании «Электролюкс» [268]. Маршал принял его у себя в Каринхалле 25 мая и убедил в том, что, в отличие от Риббентропа, Геббельса и Гиммлера, он желает мира с Великобританией. Именно так и сказал Веннер-Грен в начале июня некоторым руководителям партии консерваторов, а затем Чемберлену при личной встрече с ним 6 июня. Он предложил от имени Геринга «план мира на двадцать пять лет» при условии, разумеется, что будут удовлетворены «окончательные территориальные претензии» Гитлера, касавшиеся в первую очередь Данцига, «польского коридора» и «колониального вопроса». Именно это заставило Чемберлена усомниться. Он решил, что «данный план Геринга является воплощением ненасытной жадности, по этому плану Англия отдавала бы все, а он все забирал бы себе». К тому же маршал отказывался публично брать на себя какие-либо обязательства и хотел, чтобы инициативу в этом деле, по крайней мере ее видимость, проявила британская сторона. А это было бы гибельно для политического имиджа Чемберлена. Однако британский премьер вовсе не отказался от последующих контактов с Герингом, потому что считал, что «с этим человеком можно разговаривать открыто». Явно ободренный этим, Веннер-Грен по возвращении в Стокгольм также составил некую программу мира под названием «Пакт на двадцать лет». В этой программе содержались взаимные гарантии и обязательства нацистов покончить со всеми преследованиями по расовому признаку, освободить политических заключенных и закрыть концентрационные лагеря.

Оба эти плана ждала похожая судьба. Произошла утечка информации о проекте Вольфтата, и уже 23 июля «Дейли телеграф» сообщила, что британское правительство намерено купить умеренность Гитлера, предложив ему кредит в миллиард фунтов стерлингов. Лондону и Берлину пришлось срочно эту новость опровергать, и все планы были окончательно похоронены. Накануне этого события, в ходе встречи в Гамбурге с другим шведским предпринимателем, Биргером Далерусом, Геринг также предложил предать забвению план Веннер-Грена: фюрер, заявил он, заранее отвергнет любой столь же амбициозный план, особенно если он составлен не им. Надо действовать более скрытно и постепенно и делать все под личным контролем Гитлера. И потом, планы Вольфтата и Веннер-Грена, кажется, базировались на том, что маршал «не согласен с Гитлером полностью». Но он, Геринг, «никогда ничего не предпримет за спиной Гитлера и никогда не выступит ни с одной инициативой, противоречащей указаниям фюрера». А поскольку господин Далерус прибыл затем, чтобы предложить ему лично встретиться с представителями британских деловых кругов, дабы получше узнать настроения в Лондоне, он, Геринг, принимая во внимание точные инструкции, не может взять на себя никаких обязательств, не проконсультировавшись предварительно с фюрером… [269]

Для него это было очевидным приоритетом: Гитлер ни в коем случае не должен был критиковать его «дипломатические» инициативы. Для полной реализации своих честолюбивых планов ему, по сути, следовало выглядеть голубем мира в глазах англичан и ястребом в глазах Гитлера! Именно это и имел в виду получивший конфиденциальные сведения от окружения маршала германский посол фон Хассель, когда заметил: «Геринг больше не хочет, чтобы на него кричали и обзывали его трусом». Этим и объясняется его порой бездумное поведение, когда с исключительной быстротой предложения о мире сменялись воинственными речами… Уже 23 июня в ходе чрезвычайного заседания Совета по обороне рейха он заявил, что война очень близка, что она потребует мобилизации всех жизненных сил страны: под ружье будут призваны 7 миллионов мужчин, а вместо них на заводах и на фермах должны начать работать депортированные чехи или заключенные концлагерей. Следовало также лучше приспособить транспортную систему к нуждам срочной мобилизации. А спустя две недели, чтобы проявить себя перед фюрером с наилучшей стороны, Геринг организовал в испытательном центре в Рехлине демонстрацию последних сверхсекретных разработок авиастроительной промышленности. Гитлеру и его окружению были показаны реактивный истребитель Ме-262 и оснащенный жидкостно-реактивным двигателем и полностью отделяемой в аварийной ситуации кабиной летчика самолет Хе-176, который мог в течение нескольких минут разогнаться до 1000 км/ч, а также несколько образцов радиолокационных станций и новую 30-миллиметровую автоматическую авиационную пушку МК-101, предназначенную для установки на истребители Ме-110 [270].

Надо было также, чтобы фюрер услышал воинственные речи, и тут Геринг не скупился. Собравшимся в Каринхалле руководителям авиационной промышленности он заявил: «Повсюду, где будут бои, повсюду, где Германии придется сражаться, у нас будут наилучшие шансы победить. Но это будет зависеть от нашей силы, от того, как мы сможем ее мобилизовать, и от решительности каждого из вас». В ходе поездки по Рейнской области он также сказал: «Ни одна бомба не упадет на города Германии. Если хотя бы один самолет врага пролетит над немецкой землей, я перестану называть себя Германом Герингом. А вы тогда зовите меня Мейером!»

Но за бравурными публичными речами прилежного слуги скрывалась осторожность бывалого воина. «Война, – сказал он как-то Боденшацу, – это всегда рискованное дело». Это неоспоримо, а уж если начать войну, не будучи к ней хорошо подготовленным, исход ее предсказать вообще невозможно [271]. «Наша слабость в летной и боевой подготовке и в оснащении была слишком очевидна, – вспоминал начальник штаба 1-го воздушного флота генерал-майор Шпейдель. – Наш долг состоял в том, чтобы четко информировать об этом вышестоящее командование». Следовательно, для Геринга было нежелательно, чтобы в ближайшее время разгорелась широкомасштабная война. А поскольку Гитлер неуклонно настаивал на скорейшем захвате Польши, ему, Герингу, следовало срочно предпринять шаги к тому, чтобы этот конфликт не вылился в мировую войну. И с каких бы сторон фельдмаршал ни рассматривал эту проблему, вывод напрашивался всего один: следовало под угрозой силы заставить французов и англичан не выступать на стороне Польши. Что касалось французов, Геринг рассчитывал использовать в своих целях длительное время служившего ему посредником капитана Штелена, что и сделал в конце июля. «Случайно» встретившись с ним на каком-то приеме, он отвел француза в сторону и сказал ему: «Из-за Польши не стоит Франции рисковать. Это пошло бы вразрез с ее интересами. В ближайшее время ничего не произойдет, но через три или четыре недели начнется кризис намного более серьезный, чем тот, что был в сентябре прошлого года». Однако его пацифистские высказывания в беседе с послом Гендерсоном не произвели никакого эффекта, двух последних эмиссаров Геринга в Лондоне ждал лишь вежливый скептицизм, что грозило скомпрометировать его в глазах Гитлера. Поэтому потребовался эмиссар настолько же деятельный, насколько и убедительный, и он решил, что нашел такого помощника в лице шведского предпринимателя Биргера Далеруса.