Франсуа Керсоди - Герман Геринг: Второй человек Третьего рейха

Карта 9

Французская кампания, май 1940 г.

В тот период времени порты Булони и Кале были окружены передовыми частями группы армий «А», а пехотные дивизии группы армий «Б» неумолимо продвигались по территории Бельгии и Голландии. И тогда остатки 1-й французской армии и семь британских дивизий отступили к Дюнкерку, который вскоре оказался зажатым в тиски в результате ударов немецких войск с юга, с востока и с севера. Во второй половине дня 23 мая войска союзников были настолько дезорганизованы, что, казалось, ничто не могло помешать немецким танкам окончательно уничтожить и взять в плен сотни тысяч французских и британских солдат, которые оказались в котле у Дюнкерка. Так бы и случилось, если бы при Гитлере не оказалось Германа Геринга. Полковник Вальтер Варлимонт так описал события того дня: «В конце дня 23 мая Геринг сидел за дубовым столом около своего вагона вместе со своим начальником штаба генералом Ешоннеком и с начальником связи, когда ему сообщили, что во Фландрии противник практически окружен. Он среагировал молниеносно. Ударив своим массивным кулаком по столу, он воскликнул: “Это прекрасная возможность для люфтваффе. Я должен немедленно переговорить с фюрером. Свяжите меня с ним!” В ходе последовавшего телефонного разговора он всячески убеждал Гитлера, что это уникальный шанс для его авиации. Если Гитлер прикажет возложить эту операцию только на люфтваффе, он дает безусловную гарантию, что уничтожит остатки противника. А нужен ему лишь свободный доступ, другими словами, танки надо увести на достаточное расстояние от западной границы котла, чтобы обезопасить их от немецких бомб. Гитлер поспешил утвердить этот план без дальнейших обсуждений. Ешоннек с Йодлем тут же принялись обговаривать детали, включая отвод некоторых танковых частей и точное время начала воздушной атаки».

Рассказ об этих событиях был подтвержден военными дневниками генералов Йодля и Гальдера, а также записями адъютанта Гитлера майора Энгеля, отметившего 23 мая: «Состоялся телефонный разговор фюрера с Герингом. Фельдмаршал считает, что перед люфтваффе стоит грандиозная задача: уничтожить британцев на севере Франции. Армии останется лишь зачистить территорию […] Фюрер обрадован». Главнокомандующий сухопутными войсками этому был не очень рад, как отметил помощник Йодля подполковник фон Лоссберг, вспоминавший: «На возмущенные протесты Браухича фюрер ответил, что Геринг пресечет всякую попытку погрузки на корабли, а люфтваффе потопит суда, которым удастся отплыть от берега. Все возражения были тщетны. Покидая бункер, Браухич едва сдерживал ярость» [329].

Нет сомнения в том, что все решило вмешательство Геринга. Но Гитлер уже давно не доверял ему полностью. Говоря откровенно, он соглашался с предложениями своего импозантного маршала только в тех случаях, когда они совпадали с его личным мнением. А в данном случае Гитлер не успевал следить за скоростью продвижения своих дивизий и, как в случае с Нарвиком, начал терять самообладание [330]. С одной стороны, он опасался того, что заливные земли в районе Дюнкерка, где он сам воевал во время мировой войны, непригодны для действий тяжелых танков, которые могли там увязнуть или скопиться на узких дорогах под огнем артиллерии противника. С другой стороны, он опасался внезапного контрнаступления французских войск с юга, в тыл немецким танкам, действовавшим в направлении Дюнкерка. И наконец, как и генерал фон Рунштедт, он хотел сберечь танковые дивизии для неизбежной битвы с остатками французской армии, сконцентрировавшимися за рекой Соммой. «Основной мыслью фюрера было быстрое продолжение операции на юге Франции, – вспоминал Николаус фон Белов, адъютант Гитлера. – Британская армия для него значения не имела» [331]. И еще один фактор мог повлиять на принятие фюрером импульсивного решения: отдавая люфтваффе лавры победителя под Дюнкерком, он тем самым выделял этот чисто национал-социалистский вид вооруженных по сравнению с реакционной и недостаточно проникнутой нацистским духом сухопутной армии. Как бы там ни было, Гитлер навязал свое решение Браухичу, танки 24 мая остановились всего в 15 километрах от Дюнкерка на линии Гравлин – Сент-Омер – Бетюн, а Геринг получил все возможности для того, чтобы показать, на что он способен…

Однако фельдмаршал слишком переоценивал возможности люфтваффе, а главный егерь рейха явно хотел продать шкуру неубитого медведя. В то время, когда положение противника казалось совершенно безнадежным, реальности войны, изменения соотношения сил и постоянное невезение соединились, чтобы сошли на нет все инициативы Железного человека. Сначала он не смог немедленно выполнить свои обещания: с 23 по 26 мая люфтваффе пришлось поддерживать наземные войска, приступившие к подавлению очагов сопротивления в портовых районах Болони и Кале. Затем, 26 мая, когда фюрер снова разрешил танковым частям наступать с юга на Дюнкерк, 2-й воздушный флот генерала Кессельринга, потерявший к тому же 50 процентов самолетов в ходе двух предыдущих недель боев, смог провести лишь одну бомбардировку города с сомнительным результатом: бомбы упали на главное хранилище топлива в порту, вспыхнул гигантский пожар, и густые клубы дыма образовали над Дюнкерком плотную дымовую завесу, которая крайне затруднила последующие налеты авиации на город и на его портовые сооружения. Начиная с 27 мая, когда немецкие танки возобновили наступление, самолеты «Дорнье-17», «Хейнкель-111» и «Юнкерс-87» из состава 2-го и 3-го воздушных флотов в сопровождении истребителей «Мессершмитт-109» и «Мессершмитт-110» начали методично бомбить Дюнкерк. Однако это не смогло помешать начавшейся посадке на суда британских войск, поскольку те грузились на рейде и с пляжей.

Вечером 27 мая Геринг, вернувшись из краткой инспекционной поездки, которая сопровождалась реквизированием произведений искусства Голландии [332], доложил фюреру об обстановке в Дюнкерке и сообщил, что «прорываться удавалось только рыболовным суденышкам». При этом он презрительно добавил: «Надеюсь, что “томми” умеют плавать!» Но даже собственно это мажорное настроение показало, что разведывательным самолетам люфтваффе не удалось обнаружить первые крупные выдвижения судов из английских портов в рамках операции «Динамо». Действительно, немецкие самолеты-наблюдатели опасались появляться над Ла-Маншем, потому что уже с 23 мая зону Па-де-Кале стали регулярно патрулировать «харрикейны», «болтоны» и «спитфайры» Берегового территориального командования и Истребительного командования Великобритании. Начиная с 28 мая они начали нападать на немецкие истребители и бомбардировщики, действовавшие над Дюнкерком, что стало неприятным сюрпризом для уже измотанного люфтваффе: впервые немецкие летчики имели дело с опытными противниками, пилотировавшими современные самолеты. Истребитель «Харрикейн» был, конечно, медленнее Ме-109, но последний, в свою очередь, был менее маневренным, чем «Спитфайр». А намного более медленная «Штука» становилась легкой добычей как для «спитфайра», так и для «харрикейна» [333]. И наконец, главное: бомбардировщики До-17 и Хе-111 действовали с баз в Германии, поэтому могли проводить над целями весьма ограниченное время, а точность их бомбовых ударов значительно снижалась, когда на них нападали самолеты Королевских военно-воздушных сил. К тому же координация действий бомбардировщиков и истребителей их сопровождения оставляла желать лучшего, тем более что у них не было радиосвязи. К тому же коррективы внесла погода: с 29 по 31 мая метеоусловия над Северной Францией сильно ухудшились, что значительно снизило активность немецкой авиации, и многие боевые вылеты были отменены.