Юлия Андреева - Букет незабудок

Во время занятий начинающей спортсменке, а ныне писательнице Юлиане Лебединской потребовалось выскочить на пару минут из зала. Что она и сделала, бесшумно проскользнув по краю татами туда и обратно прямо перед портретами.

Прыг, и она уже на своем месте, будто и не отлучалась никуда. Тем не менее, ее маневр не остался незамеченным, и разгневанный сэнсэй тут же подозвал девушку к себе.

– А известно ли тебе, что пробежав так близко от портрета верховного лидера наших противников, ты рисковала смертельно оскорбить их клан?

– Не-а? – Юлиана непонимающе вытаращилась на сэнсэя.

– Да если бы какой-нибудь «ниндзя» учудил что-нибудь подобное под портретом нашего учителя, я бы его изловил и за ноги подвесил, – строго выговорил тот, тут же лукаво подмигнув Юлиане. – Шутка ли сказать, мимо целого клана ниндзя несется неопытная и ничего еще толком не умеющая девушка. И никто ее не то что не пытается поймать, а не слышит, не видит и не чувствует!

Вот и думай после этого, кто тут ниндзя, а кто погулять вышел.

Дедушка-ямабуси [3] Ямабуси (яп.) дословно переводится как «горный воин». От «яма» – гора и «буси» – воин. ходил, по-стариковски шаркая ногами и опираясь на посох. В общем, доживал свое старикан. Даже непонятно на первый взгляд, почему такому мастеру, как Владимир Свержин, эдакая незавидная роль досталась. Тут ведь не развернешься как следует, не покажешь удаль молодецкую. Сиди себе, дедулька, в тенечке, рассуждай о вечном, да знай ругай нынешние порядки. Впрочем, это только кажется, что настоящего горного война, зная, что это именно он, в покое оставят. Пришли к старому ямабуси от даймё [4] Даймё (яп.) – князь. , на земле которого он временно поселиться изволил.

«Нет зерна, – говорят. – Неурожай, засуха». В общем, если не придумает мудрейший, как экономику возродить, придется вымирать».

Что тут будешь делать? Поднялся старикан, и на нетвердых ногах отправился подаяния у соседних даймё клянчить.

Спину ниже обычного согнул, и, протягивая дрожащую ладонь, просит милостыни. Те готовы пособить старичку. Но, что за незадача, просить-то он просит, а взять просто так, мол, стыдно.

– В благодарность за щедрость я готов показать благородное искусству ниндзицу [5] Ниндзицу (яп.) искусство, которым владели ниндзя (синоби). самураям уважаемого даймё. – Скромно потупившись, предлагает Свержин. После чего начинает раскладывать самураев по всем углам княжьего дворца. С оружием без оружия, по двое, по трое…

Закончив показательное выступление, получает просимое, и, старчески шаркая ногами и тряся головой, идет к следующему даймё.

Через какое-то время мастера игры снова обращаются к Свержину-ямабуси с тем же вопросом: «Что скажешь, уважаемый, начинаем вымирать или как»?

«Думаю, может торговлю рисом начать, у нас его нонче как-то многовато». – вольготно расположившись на старой циновке и почесывая спину боевой чесалкой, Свержин выклыдывает перед ничего не понимающими мастерами карточки, заменяющие по игре коку [6] Коку (яп.) – традиционная японская мера объёма, примерно равен 180.39 литра. риса.

Десять лет не была в Японии, а друзья нет-нет да и звонят. Спрашивают о здоровье, работе, новых книгах, иногда, теперь уже редко, приезжают.

Без практики язык быстро забывается, да только где ее возьмешь? Вот и получается, что желающим пообщаться по телефону японцам приходится удовлетворяться парой пока еще не выветрившихся из памяти фраз, а потом, если дело важное, зовут переводчика.

Телефонный звонок. Слышу японскую речь. «Здравствуйте, как дела? Как здоровье»? Я еще вполне сносно могу произнести и «Охаё годзаимас» и «Аната-но кибун дайдзебу дес ка?». А дальше… из набора услышанных слов вычленяю понятное «хон» – книга. Ага, даже «анато-но хон» – твоя книга. Потом бульканье «Ироду». Так… «Ирод Великий».

Действительно, не так давно издательство «Вече» выпустило сей труд, сиречь исторический роман. Дальше в трубке снова застрекотали.

«Цуяка онигайшимас» (переводчика пожалуйста), – застонала я. Переводчика не оказалось. Пришлось ломать собственную голову. Я расшифровала слово «аймасе ка» (встретимся?) и с радостью отчеканила «доко?» (где?)

Об идее пересечься где-нибудь на нейтральной территории, где я смогу вручить «Ирода» с автографом, после чего мы завалимся в хорошенький ресторан, совершим экскурсию и в тот же день я сяду в самолет, возможно даже нагруженная подарками, витала в воздухе давно и обсуждалась через переводчика. Оставалось уточнить, где меня ждут, после чего получить либо электронные билеты, либо деньги на перелет.

Итак… «доко?» (где?). В трубке восторженно затараторили. Не поняла, попросила повторить «мой кай онигайшимас» и «юккури» (медленно).

«Харуку», – чуть ли не по слогам произнесла собеседница.

«О’Кей, в смысле дайдзебу», – сдалась я, выписывая на бумажку странное название. Вообще-то в японском языке пользуются слоговой азбукой, поэтому такого явления, как стоящие рядом две согласные буквы, в нем просто не может быть… И следовательно, загадочное «харуку» может в равной степени оказаться и Харьковом и Хайфой, а возможно и еще чем-то недоступным моему воображению и не входящему в кругозор. С другой стороны, рассуждая логично: они желают получить пару экземпляров «Ирода», стало быть, речь идет об Израиле. Не Иерусалим, так Хайфа. С Харьковом у меня почему-то «Ирод» вообще не ассоциируется, хотя, возможно, харьковчане со мной не согласятся, указав на инкарнацию великого идумея в местной городской администрации. Сама я уже давно собираюсь и в Харьков, и в Хайфу, так что ничего не теряла.

«О’Кей, Хайфу, Изураилу, – чуть не сломала я язык.

«Хаифу. О’Кей».

Разговор прервался. Поняв через пару дней свою ошибку (все-таки изначально они рассчитывали на встречу на Украине), я не стала извиняться или что-то спешно менять.

Январь. Хайфа! Оставалось выяснить, не зацветает ли в это недоброе зимнее время в Израиле какой-нибудь цветочек, и затем со знанием дела отвести всю компанию на «традиционное созерцание». Такой финт японцам понятен. Лететь черт знает куда, дабы застыть на мгновение над дурацкой ромашкой. Будут потом рассказывать дома, поминая особый день непонятного зимнего цветка и загадочную русскую душу. Я же, что называется, сохраню лицо.

Мы в Израиле: я, Димыч, Хаецкая, Логинов, Шекли, Дяченко, – рассказывает Олег Ладыженский, – Пошли в какой-то ресторанчик. А надо сказать, что Сережа Дяченко любит произносить тосты, и каждый тост он обычно перекладывает на кого-то, этакое алаверды. В этот же вечер он почему-то прицепился к Шекли.

– Я хочу задать вопрос мистеру Шекли. – Сергей делает выразительную паузу. – Скажите мистер Шекли, а почему женщины любят мужчин?