Валерий Шубинский - Зодчий. Жизнь Николая Гумилева

Гумилев, несомненно, чувствовал это. Кажется, никто еще не обратил внимание, что вторая половина стихотворения «Абиссиния» из «Шатра» по структуре повторяет пушкинский «Кавказ» — в обратном направлении: описание смены природных поясов в горах Пушкин начинает с безлюдной заснеженной вершины, а Гумилев — с тропической (но тоже опасной и безлюдной) низины.

То есть возникшим до Халкидонского собора, на котором был принят окончательный догмат веры.

Гумилев Н. С. Собрание сочинений : В 3 т. М., 1991. Т. 3. С. 437.

Как забавный отзвук русского «филоэфиопизма» начала века — образ «абиссинского негуса» в «Мистерии-буфф» Маяковского.

Все даты — по Лукницкому. В письме к Иванову из Одессы Гумилев сообщает, что будет в Каире с 9 по 12 декабря.

Антиеврейские беспорядки, спровоцированные римским наместником; с жалобой на последнего в Рим отправилась депутация во главе со знаменитым писателем и ритором Филоном Иудеем.

Дубнова-Эрлих С. Хлеб и маца . СПб., 1994. С. 150–151.

Елисеев Н. Кто такой А.? // Елисеев Н. Предостережение пишущим. СПб., 2003.

Между тем Е. Е. Степанов в своей «Хронологии…» пишет о ссоре с Модильяни в 1910 г. как о несомненном факте.

Хотя Е. Е. Степанов выдвигает другую версию: будто бы Гумилев отправился на юг, пересек экватор (возможно, в компании Сенигова), достиг порта Момбаса и уже оттуда отплыл в Джибути. Доказательства этой версии пока скудны.

Лаппо-Данилевский К. Ю. Новонайденный конспект выступления Н. С. Гумилева в редакции журнала «Аполлон» 5 апреля 1911 г. // Н. Гумилев и Русский Парнас. СПб., 1992. С. 101–103.

См.: Обатнина Е. Р. От маскарада к третейскому суду («Судное дело об обезьяньем хвосте» в жизни и творчестве А. М. Ремизова) // Лица. 1993. Книга 3. С. 448–465.

Е. Е. Степанов указывает, что, согласно ходившим слухам, Гумилев не только «сорвал пояс» с абиссинки, но и «женился» на ней и жил некоторое время в ее племени. Источник этой версии ясен: русская романтическая поэма 1820-х, прежде всего «Цыганы» и «Кавказский пленник». Тот же источник у образа рыдающей «черной девы» в черновиках «Леопарда». Определить, какие реальные приключения стояли за всем этим, невозможно. Ниже мы увидим, как деформировались эпизоды африканских путешествий под вдохновенным пером Гумилева-поэта.

См. Тименчик Р. Д. Тынянов и «литературная культура» 1910-х годов // Тыняновский сборник. Третьи Тыняновские чтения. Рига, 1988. С. 161–163.

Современные записки. 1931. Т. 47. С. 310.

Причем директором Одесской Талмуд-торы был Ш. Абрамович — он же Менделе Мойфер-Сфорим, первый по времени классик новой еврейской литературы.

Цитируются стихотворения Ахматовой «Вижу выцветший флаг над таможней…» и Гумилева «Возвращение Одиссея».

В следующем письме эти услуги перечисляются: Галеб «устроил бесплатный пропуск оружия в Джибути и в Абиссини, скидку на провоз багажа по железной дороге, дал рекомендательные письма».

Глинский Д. Л. Харрар и его обитатели . Гродно, 1897. С. 6–12.

Дихотомия «черного — золотого» вообще очень важна для африканских текстов Гумилева. Взять хотя бы «Дагомею» («золотое» — «черное» солнце) или приведенную выше цитату из «Африканского дневника» (про Черечерские горы). Ср.: аналогичные (но несущие совсем другую семантику) мотивы у Мандельштама.

«Немилость» Иванова не могла быть связана с рецензией на Cor ardens , как пишет Ахматова, — рецензия появилась лишь в июле 1911 г.

Так же, как небезгрешный, но отнюдь не преступный Кузмин превращается под ее пером чуть не в Жиля де Ре («перед ним самый смрадный грешник — воплощенная благодать»).

Видимо, измененная цитата из Чехова — про библиотеку, которую посещали «только девушки и молодые евреи».

По свидетельству Иванова, на соблюдении этого правила особенно настаивал Мандельштам.

Не всегда облыжно — в леволиберальных партиях, от кадетов до меньшевиков, масонов было предостаточно, хотя никакой согласованной политики они не проводили.

Само по себе это было бы не так удивительно: идею «кларизма» подсказал Кузмину Вяч. Иванов. Эстетические идеи и ярлычки «школ» странствовали внутри круга деятелей искусства, порою меняя смыслы на противоположные.

См. хотя бы интервью с Д. Бушеном в «Жизни Николая Гумилева…».

Ср.: «Я увлекся также верховой ездой, собственно, вольтижировкой или подобием ее. Уже могу на рыси вскакивать в седло и соскакивать с него при помощи стремян. Добиваюсь делать то же на галопе, но неудачно» (письмо Ахматовой, лето 1912 г., Слепнево).

И в 1911-м, и в 1912-м Ахматова провела в Слепневе в общей сложности лишь около месяца, зато позднее она подолгу жила там с сыном.

По словам Ахматовой, «тогдашние литературные нравы не позволяли публично хвалить свою жену». Но Гумилев жаловался, что даже и за такую сверхсдержанную рецензию на него «накинулись».

Городецкий в свою очередь ответил Гумилеву в статье «Поэзия как искусство» (Лукоморье. 1916. № 18). Он кисловато признает, что Мандельштам «изучил язык. И хотя никаким изучением не заменить природного знания языка, тем не менее стихи Мандельштама вполне литературны. Правда, всякий чуткий к языку человек видит в них некоторые недостатки, которые поэт выдает за свои, личные особенности… Большая ошибка считать условный язык Мандельштама за какую-то «русскую латынь», как выражаются почитатели его таланта».

Этот «подвиг» в 1920 г. повторил сам Гумилев.

Позже, когда журнал снова сменил редактора (1914), тон в нем стали задавать эпигоны акмеизма (М. Моравская, Н. Бруни). Ахматова и Гумилев, однако, периодически там печатались.

Позднее он стал убавлять себе годы.

См.: Лекманов О. Книга об акмеизме и другие работы . Томск, 2000.

Возможно, сестрой или женой Петра Константиновича Губера, автора книги «Донжуанский список Пушкина» (1923).

Легенда о посещении Северяниным Цеха и об обстоятельствах его ссоры с акмеистами, изложенная Одоевцевой в «На берегах Сены» со слов Иванова, очень смешна, но едва ли достоверна. Будто бы Гумилев вместо обсуждения стихов Северянина начал заинтересованно расспрашивать эгофутуриста о содержащемся в одной из строчек кулинарном рецепте. Взбешенный «гений» покинул собрание.