Ханна Ротшильд - Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов

Ника записала на магнитофон обычную ночь в клубе. Своим неподражаемым хрипловатым голосом она перекрывает шум и болтовню, представляя концерт: «Добрый вечер всем, передачу ведет Ника, сегодня – прямо из кафе "Файв Спот", вы услышите прекрасную музыку квартета Телониуса Монка, Чарли Роуз на саксофоне, Рой Хейнс за ударными и Ахмед Абдул-Малик – контрабас». Ника умолкла, и зазвучали первые аккорды посвященной ей «Панноники».

Затем голос Монка: «Привет всем, это Телониус Монк. Я сыграю песенку, которую недавно сочинил для вон той прекрасной леди. Отец назвал ее так в честь бабочки, которую пытался поймать. Не думаю, чтоб ему удалось поймать бабочку, зато я сочинил для нее песню – "Панноника"».

Звезда Монка наконец-то взошла. Записывались пластинки, появились хорошие отзывы. Гарри Коломби понимал, что тут есть за что побороться: «Альбом Телониуса Монка мог разойтись тиражом в 10 000. Не рассчитывали на миллион, не зарились на платиновый. Джаз был тогда маленьким мирком, аудитория неширокая. Телониус Монк позаботился о том, чтобы его имя внесли в телефонный справочник: „Монк, Телониус“. Сейчас люди такого уровня не упоминаются в справочнике. Но ребята были бедны и хотели, чтобы их легко могли разыскать работодатели».

Коломби выбил для Монка ангажемент в Балтиморе, но с приближением урочного дня ближний круг Монка занервничал: у музыканта опять «началось». Коломби пояснил мне, что Монк порой по пять дней сряду отказывался от сна. Он бродил по улицам или неподвижно замирал перед окном, переминался с ноги на ногу, что-то бормотал. Под конец падал и засыпал на сутки. Иногда в такой период Монк принимался крушить все вокруг, правда, только вещи, людей он не трогал. Однажды попытался разломать потолок в номере отеля. В другой раз сбрасывал с пианино пепельницы и опрокидывал мебель.

Полу Джеффри, последнему саксофонисту Монка, обычно поручалось присматривать за ним во время таких эпизодов. Я спросила его, не было ли ему страшно. Джеффри покачал головой:

– Баронесса сказала мне: «Он тебя не тронет». Она была в этом уверена, так что я и не беспокоился.

Один раз Монк все же зашиб Нику, но неумышленно: он свалился со сцены в «Виллидж Вангард» прямо на нее. «Упал со сцены прямо мне на голову, ведь я сидела за ближайшим столиком», – с рокочущим хохотом вспоминала она.

Перед выездом в Балтимор Монк трое суток не спал.

– Отменить концерт мы не могли, – сокрушался Коломби. – Теперь легко рассуждать, мол, как вы его отпустили? Но отказываться от работы нам было не по карману. Хочешь не хочешь – играй.

В одиннадцать часов утра 15 октября 1958 года, в среду, Ника выехала из Нью-Йорка – навстречу большим неприятностям. Знакомые не раз отзывались о ней как о человеке, притягивающем к себе беду. Ребенком она чересчур высоко залезала на дерево, девицей ускользала от дуэньи, став супругой и матерью, не ценила размеренную жизнь, умирала от скуки. И вот настал момент, когда не помогло уже и счастливое сочетание везения, богатства и шарма, которое прежде позволяло Нике выпутаться, и впервые в жизни оказалось, что быть белой, богатой, красивой, быть англичанкой, женщиной, иметь связи и титул – все это ничего не значит, и даже виновна она или нет, в конечном счете безразлично. Баронесса покинула Нью-Йорк свободной и счастливой женщиной, но вскоре запуталась в сети событий и оказалась на грани не только личной катастрофы, но и опасности лишиться того самого образа жизни, ради которого стольким пожертвовала.

Выполнив с утра кое-какие дела, Ника направила свой «бентли» в сторону центра, выехала с Манхэттена через туннель имени Линкольна, поспешая в джаз-клуб в Делавере, штат Мэриленд, примерно в 500 километрах от Нью-Йорка. На заднем сиденье расположился молодой тенор и саксофонист Чарли Роуз, на переднем – Монк. В архивах Клинта Иствуда я обнаружила интервью с Роузом и Коломби по поводу этого инцидента. В архивах Балтимора сохранились судебные протоколы, и, опираясь на эти источники, я смогла восстановить картину происшествия.

Настроение в машине было напряженное. Они выехали слишком поздно, едва ли успевали хотя бы сыграться в Балтиморе перед выступлением, о репетиции уже говорить не приходилось. Ни Баронесса, ни Монк не умели подниматься до полудня, а Монк еще более задержал выезд, примеряя и меняя костюмы и шляпы. Нелли, которая обычно подбирала ему костюм и помогала одеться, слишком плохо себя чувствовала. Монк не спал уже пятьдесят два часа и теперь не раскрывал рта. Гарри Коломби даже подумывал, не отменить ли выступление, но все же отважился рискнуть – при условии, что Ника сама отвезет Монка в Балтимор и не будет сводить с него глаз.

Ника понимала, как важен этот концерт для Монка. С тех пор как в 1957 году он восстановил лицензию, каждое выступление, даже самое незначительное, приносило ему не только деньги, но и эмоциональное удовлетворение. Монк семь лет отсутствовал – пусть же теперь играет, вновь покоряет публику. Чтобы поддержать настроение Монка, Ника, зажав правым коленом руль, развернулась назад и включила стоявший там восьмидорожечный магнитофон. Она часто проигрывала Монку его мелодии, чтобы подбодрить музыканта. Сейчас она выбрала «Паннонику», которую почти каждый вечер исполняли в «Файв Спот».

«Добрый вечер всем», – разнесся по автомобилю ее неподражаемый голос.

Двадцать лет спустя, в интервью для «Неразбавленного виски», Чарли Роуз воспроизвел ту сцену во всех подробностях.

– Красиво, правда? – обратилась Ника к Роузу, который сидел в одиночестве на заднем сиденье.

Понимая, что кроме него никто за дорогой не следит, Роуз отчаянно шепнул в ответ:

– Баронесса!

– Что такое? – переспросила она, все так же перегибаясь назад и пытаясь отрегулировать громкость.

Роуз жестом указал на приближавшийся грузовик. Ника вывернула руль, «бентли» ушел на свою сторону шоссе, в последний миг избежав столкновения. Для успокоения нервов Ника отпила изрядный глоток из походной фляжки.

Через полчаса они миновали развязку в Нью-Джерси, свернули на шоссе номер 295 и понеслись на скорости 150 км/ч. Ника включила дневные новости. В тот день Си-би-си сообщала, что число жертв урагана Ида в Японии достигло 1200 человек. Президент Эйзенхауэр собирался выступить в сенате в связи с полученными сведениями об испытаниях ядерного оружия в СССР на Новой Земле, а за билетами на трансатлантический перелет – новинку от ВОАС – записывались в очередь. Тем утром популярный актер Джон Гамильтон, звезда «Супермена», скончался в возрасте 61 года. Четвертую неделю подряд первую строку в рейтингах занимал «Volare» Доменико Модунго.

Через два с небольшим часа после выезда Монк впервые открыл рот: