Ханна Ротшильд - Баронесса. В поисках Ники, мятежницы из рода Ротшильдов

В: Что вы сделали тогда?

Ника: Я вышла из машины, подошла к нему и просила его не заходить дальше. Я заверила его, что попрошу Монка выйти из машины, если это нужно.

В: Что ответил вам на это патрульный?

Ника: Ответил: «Выйдет, не сомневайтесь!»

В: Что вы сделали затем?

Ника: Я вернулась к своей машине, но к этому времени подъехало еще несколько патрульных автомобилей и из них вышли полицейские.

В: Опишите господину судье, что произошло между этими подъехавшими полицейскими и Монком возле вашего автомобиля.

Ника: Их было четверо, они пытались вытащить Монка из машины, а он сопротивлялся, и они начали избивать его дубинками, а я просила их перестать, просила, чтобы не повредили ему руки, ведь он музыкант.

Роуз потом рассказывал, что сначала Ника просила полицейских поберечь руки Монка, но они ее не слушали и лупили затянутым в кожу свинцом прямо по пальцам, и тогда она стала умолять их остановиться. «Она уже вопила, выла: “Руки, бога ради, пощадите его руки!”»

Ника: Они не обращали на меня внимания, выволокли его из машины, повалили наземь, избивали, потом сковали руки ему за спиной, потащили в машину патрульного Литтела и старались запихнуть на заднее сиденье… Я подошла к старшему и сказала: «Прошу вас, перестаньте его калечить». Затем я вернулась к своей машине, но тут патрульный Литтел преградил мне путь и сказал: «Вы тоже арестованы».

Монк потерял сознание (вероятно, один из полицейских ударил его по голове), и полицейские ухитрились впихнуть неподвижное тело в машину, закинули ему ноги чуть ли не на голову и с трудом захлопнули дверь. Детектив Экрич разрешил Нике самой доехать на «бентли» до местного суда. Роуза тоже арестовали и усадили в другой патрульный автомобиль.

Новости об аресте распространились быстрее, чем Баронесса и музыканты успели добраться до здания суда. Полицейские позвали своих родных полюбоваться небывалой добычей. Сопливые детишки прижимались носом к стеклу, чтобы разглядеть Монка: он очнулся и сильно страдал от боли. Баронесса ничем не могла ему помочь, она лишь настаивала, чтобы ей дали позвонить адвокату. На Роуза тоже надели наручники и увели его в другое помещение.

– В чем нас обвиняют? – твердила Ника.

– Разрешите ваш бумажник?

– Если хотите обыскать мою сумку, обыскивайте. Но вызовите врача для мистера Монка. Ему плохо. Вы же видите, что ему плохо! Мы признаем вину. Назначьте штраф и отпустите нас.

– Придется обыскать вашу машину.

– Обыскивайте.

Это было совсем скверно.

Ника вышла вслед за полицейскими на улицу и села на скамейку. Она достала блокнот и машинально что-то в нем чертила.

В: Почему у вас был с собой блокнот для рисования?

Ника: Я всегда беру его с собой. Когда я волнуюсь, нервничаю, я обычно делаю наброски. И в тот раз тоже.

В: Когда полицейские начали выгружать багаж из вашей машины, вы знали, что в чемодане находится каннабис?

Ника: Да.

В: Почему же, баронесса, вы не отказались от обыска? Или у вас не было выбора?

Ника: Меня со всех сторон окружали полицейские, патрульные, детективы. Я растерялась. Несколько раз просила связать меня с моим адвокатом, но мне сказали, что не разрешат позвонить. Я была очень напугана и не знала, как помешать им проводить обыск.

В: Вы считали, что у вас не было выбора – разрешать им проводить обыск или запретить?

Ника: Нет.

В: Не было выбора?

Ника: Нет.

В: После того как вас доставили к судье Хэттону, когда вы попросили разрешения воспользоваться телефоном – кроме того раза, когда вы хотели позвонить адвокату?

Ника: Я просила об этом несколько раз. Когда они обнаружили у Монка следы от уколов, я хотела позвонить врачу, чтобы он объяснил, что это следы от витаминных инъекций.

Мало того, что Монк обильно потел, – у него еще и следы от уколов на руках. Какие еще доказательства требовались полицейским, чтобы увериться: очередного наркошу поймали!

А тут еще и марихуана в автомобиле. В те времена марихуана тоже причислялась к наркотикам, за хранение полагался тюремный срок. Прекрасно сознавая, на что идет, Ника заявила: трава принадлежит ей.

Гарри Коломби вел урок, когда его срочно вызвали к телефону. «В обычных обстоятельствах я бы не стал прерываться, но тут…» Он навсегда запомнил этот телефонный звонок и охватившее его беспросветное отчаяние, понимание, как несправедлива система. «Они даже машину конфисковали: автомобиль превратился в вещественное доказательство».

Коломби рассказывал, как вернулся в класс, где его ученики обсуждали какое-то произведение литературы, а сам он мог думать только о том, что Монка вновь лишат лицензии, то есть источника существования. Всего пятнадцать месяцев прошло с тех пор, как Монк восстановил лицензию, и за это время он успел приобрести популярность.

– Аудитория росла, его прекрасно принимали, – утверждал Коломби, – слух о нем уже разнесся. Это было, я бы сказал, возрождение. Да, столько лет он не получал должного признания – и наконец-то свершилось. Телониус должен был получить компенсацию за все. И тут это!

– Но ведь Ника взяла наркотики на себя. Разве тем самым она не спасла Монка? – спросила я.

– Она вляпалась, но это ничего не изменило.

Для Ники это изменило все. Ей грозил страшный приговор: до десяти лет тюремного заключения, огромный штраф, а по отбытии срока – немедленная депортация. Семья еще как-то смирилась с тем, что в сьюте Ники нашел свой конец женатый, с дурной репутацией, наркоман, но как воспримут обвинение в хранении наркотиков? Не откажутся ли от нее близкие, не подвергнут ли остракизму? Жюль добился полной опеки над детьми, но до сих пор не препятствовал им видеться с матерью. Но если она будет осуждена – подпустит ли он вообще ее к детям? Многие ли из друзей и родственников не поленятся съездить в тюрьму, чтобы навестить заключенную? Проиграв дело, Ника теряла и ту жизнь, которую наладила вместе с Монком и его кругом. Она вновь оказалась промеж двух миров: тем, от которого она ушла, и тем, который выбрала по любви. Будущее ее зависело от адвокатов и судьи, и даже влиятельное семейство Ротшильд ничем тут не могло помочь.

Хотела бы я знать, почему Ника пошла на такой риск. Просто потому, что любила Монка и готова была на все, лишь бы спасти его от тюрьмы? Один из ее старейших друзей, историк Дэн Моргенштерн, сказал мне:

– Она была готова пожертвовать собой ради него. Она даже не задумывалась. Такой она была, так относилась к людям. Она просто была такой.

21 апреля 1959 года суд признал Нику виновной. Приговор: три года тюремного заключения, штраф 3000 долларов. Когда закончится срок заключения, двое полицейских должны сопроводить ее в аэропорт и посадить на самолет, отбывающий в Англию. Возвращаться в Америку ей запрещено.