Иван Осадчий - Жизнь – Подвиг Николая Островского

Есть замечательные ораторы. Они умеют замечательно фантазировать и звать к прекрасной жизни, но сами не умеют хорошо жить. С трибуны они зовут на подвиг, а сами живут, как сукины сыны. Представьте себе дезертира, сбежавшего во время боя и агитирующего бойцов на фронт. К таким бойцы не знают пощады. Такой человек не может жить в нашей стране…»

И далее: «Эгоист погибает раньше всего. Он живет в себе и для себя. И если поковеркано его «я», то ему нечем жить… Но когда человек…. растворяется в общественном, то его трудно убить, ведь для этого надо убить все окружающее, всю жизнь…»

А вот мысли Николая Островского о смысле и цели жизни, об идейных и нравственных принципах советского человека. «Самое опасное для человека – не его болезни, – говорил Николай Алексеевич. – Слепота страшна, но и ее можно преодолеть. Куда опаснее другое: лень, обыкновенная человеческая лень. Вот когда человек не испытывает потребность в труде, когда он внутренне опустошен, когда, ложась спать, он не может ответить на простой вопрос: «Что сделано за день?» – тогда действительно опасно и страшно. Нужно срочно собирать консилиум и спасать человека, ибо он гибнет. Ну, а если эта потребность в труде не потеряна, и человек, несмотря ни на что, ни на какие трудности и препятствия, продолжает трудиться, он нормальный рабочий человек, и можно считать, что с ним все в порядке… Самый счастливый человек – это тот, кто, засыпая, может сказать, что день прожит не напрасно, что он оправдан трудом».

И ещё: «Человек делается человеком, если он собран вокруг какой-нибудь настоящей идеи. Тогда человек живет не по частям, а единым целым. С этого, собственно, и начинается человек. Этим он и силен… Быть героем в нашей стране – святая обязанность каждого. У нас не талантливы только лентяи. Они не хотят быть ими. А из ничего не рождается ничего. Под лежачий камень вода не течет. Кто не горит, тот коптит. Это закон».

Вся жизнь Николая Островского, с первых до последних дней, была примером беззаветного служения партии и народу, образцом беспримерного мужества и стойкости. Никогда и ничем Николай Алексеевич не напоминал о своей болезни. Он обычно говорил: «Когда я закрываю глаза и мечтаю»… – и окружающие забывали в этот момент, что глаза его закрыты уже много лет. Он жаловался на проклятый грипп, и всем казалось, что только эта болезнь его и беспокоила. Он был слеп и говорил: «Я читаю». Он не мог шевельнуть рукой и говорил: «Я пишу». Он не мог двигаться и говорил: «Я собираюсь поехать». И все верили в реальность этого. Слепой, он был зорче многих зрячих; парализованный, он был подвижнее многих двигающихся; тяжелобольной, он излучал столько тепла, бодрости, энергии, что людям, сидящим у его «матрацной могилы», становилось стыдно за себя, за свою вялость.

Нельзя не вспомнить мужественную позицию Николая Островского: «Страдания не достойны человека. И человек должен уметь поставить себя выше их. Для этого надо иметь цель, надо чувствовать локоть коллектива, народа, партии».

…3 октября 1936 года Николай Островский сообщает своей жене Раисе Порфирьевне, находившейся в Москве: «Был у меня московский корреспондент английской либеральной газеты «Ньюс кроникл». Беседовали три часа». (Николай Островский. Собр. соч. Том 3, М., 1956, стр.346).

Но ни в первом издании трехтомного собрания сочинений Николая Островского, ни в других публикациях, известных мне, я не обнаружил этой беседы.

По неведомым причинам произошло недоразумение, вызвавшее недоумение у Николая Островского. О нем он пишет редактору газеты «Вечерняя Москва» 28 октября 1936 года:

«Уважаемый товарищ! В «Вечерней Москве» от 25 октября 1936 года в статье «Николай Островский в Москве» допущена неточность. Высказывания английского туриста, посетившего меня в Сочи в июле этого года, приписаны корреспонденту английской либеральной газеты «Ньюс кроникл». Поскольку я не видел статьи до ее опубликования, я не мог предотвратить эту ошибку. В интересах истины прошу опубликовать в «Вечерней Москве» настоящее письмо. Н.Островский». (Н.Островский. Собр. соч. Том 3. М., 1956, стр. 356).

Однако судьба этого трехчасового интервью Николая Островского с корреспондентом «Ньюс кроникл» мне оставалась неизвестной.

Его я обнаружил только 28 сентября 1999 года в «Советской России», в канун 95-й годовщины со дня рождения писателя.

Редакция газеты предварила его публикацию следующим предисловием:

«Николай Островский и рожденный его писательским воображением Павка Корчагин были и есть великие символы великой цивилизации под названием СССР. До начала нашей «катастройки» роман «Как закалялась сталь» был одним из самых издаваемых и читаемых во всем мире. Переведенный практически на все языки мира, он достиг фантастического тиража: 100 миллионов экземпляров! Если без политических предвзятостей сегодняшнего дня открыть эту книгу – зачитаешься. Она пережила несколько экранизаций. И сейчас украинские кинематографисты снимают новый многосерийный фильм по роману Островского для… китайского зрителя!

…Неизлечимый недуг оборвал жизнь писателя в 32 года. Все написанное им составило всего три тома, но какое это наследие! И какая была прожита к этому сроку жизнь! Поэтому так обжигают строки его романов «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей», его статей, речей и писем.

В канун дня рождения писателя мы публикуем интервью, данное московскому корреспонденту английской либеральной газеты «Ньюс кроникл» С.Родману за два месяца до смерти Николая Островского.

Это интервью до сих пор оставалось малоизвестным.

Каждое слово интервью потрясает своим мужеством, неукротимой жаждой жизни: «Я не герой на час. Я победил все трагедии своей жизни: слепоту, неподвижность, безумную боль… Я хожу по краю пропасти и каждую минуту могу сорваться: я боюсь, что погибну, не кончив книги…»

Здесь названное интервью публикуется с сокращением.

«… Корреспондент. – Вы знаете, за последнее время вас очень много читают за границей.

Островский. – Да, книга переводится на французский, голландский и английский языки. Уманский, который ведает переводами произведений советских авторов на иностранные языки, подписал уже договор с одним из английских издательств, но не знаю, с каким…

В английском издании книга будет сокращена на пятьдесят три страницы, но это не из политических, а только из коммерческих соображений. Три месяца назад перевод был готов, так что скоро книга, вероятно, выйдет в свет. Книга издана на чешском языке и на японском. Готовится к изданию в Канаде. В Нью-Йорке печатается в ежедневной газете «Новый мир» на русском языке. Намечается издание книги в Америке.

К. – Очень немного из советской литературы переведено на английский язык.