Борис Фрезинский - Судьбы Серапионов

Карандашная записка Замятина (единственный замятинский документ в архиве Никитина) относится, естественно, к существенно более ранним временам:

должно быть, что Вы стучали ко мне утром. Я думал, что зовут к телефону, крепко выругался и закрылся плотнее подушкой. Чего Вы так рано уходите? Не торопитесь — будем вместе пить чай (На — „на заре ты меня не буди“)…

А. М. Ремизова называют среди тех старших современников, чья проза влияла на молодых «Серапионов» (элементы этого влияния очевидны у Зощенко и Никитина; недаром Ремизов выделял их из всех Серапионов). Вплоть до неожиданного для многих отъезда Ремизова из России (это произошло 5 августа 1921 года) Серапионы к нему сердечно относились. Более того, можно усмотреть в самом Серапионовом Братстве некий элемент игры (шутливые звания участников и т. д.), напоминающей, разумеется, лишь по форме, но никак не по существу Братства, ремизовскую Обезьянью Великую Вольную Палату, которая была игрой стопроцентной. Заметим, что Серапионы Зощенко, Никитин, Федин и Познер были удостоены Ремизовым званий Кавалеров Обезвелволпала различного типа с выдачей соответствующих грамот [683] См.: Е. Обатнина. Царь Асыка и его подданные. СПб, 2001. С. 346, 353, 355, 362 (Никитин в цитируемом ниже письме Ремизову жаловался, что обещанную грамоту так и не получил). (образцы этой дивной каллиграфии Ремизова теперь общеизвестны [684] Многие грамоты (и, в частности, — грамота М. М. Зощенко) воспроизведена в главе «Коллекция» книги Е. Обатниной «Царь Асыка и его подданные». ). Однако отъезд Ремизова почти все Серапионы осудили, и отношения их прервались. В книге «Горький среди нас» Федин пишет об отъезде Ремизова как о шаге, от которого Серапионы «разинули от удивления рты и онемели» [685] К. Федин. Собр. соч. Т. 10, М., 1986. С. 99. . То, что это не позднейшая реконструкция оценки, видно из дневников М. Зощенко 1921 года, в которых суждение об отъезде Ремизова столь же определенно: «Убежал Ремизов. Дико» [686] Новый мир. 1984. № 11. С. 228. . Сам Ремизов о своем отъезде «по беженскому билету» высказывался, как о временном; свои планы формулировал четко: «Прикоснувшись к старым камням Европы, набраться силы и вернуться назад в Россию, — русскому писателю без русской стихии жить невозможно» [687] Русская книга. Берлин, 1921. № 9. С. 30. В том же номере журнала, наверняка с подачи Ремизова, напечатано сообщение: «Ник. Ник. Никитин, молодой писатель беллетрист, живет в Петербурге, написал повесть „Кол“, которая будет напечатана в сборнике молодых писателей беллетристов» (С. 28). . Мосты, таким образом, сожжены не были, но в возвращение Ремизова, надо думать, никто из Серапионов не верил, хотя Ремизова продолжали печатать в СССР и спустя несколько лет после «побега» [688] Например, в «России» Ис. Лежнев — № 2 (II) за 1924 г: «Ушен (сказ шакалий)». . Никитин отношений с Алексеем Михайловичем не прервал; возможно, этому способствовал и его друг Борис Пильняк, ездивший в 1922 году на Запад и общавшийся в Берлине с Ремизовым. Открещиваясь от идейного влияния еще не эмигрировавшего Замятина, Никитин о Ремизове никаких публичных высказываний себе не позволял (может быть, оттого, что влиянием Ремизова его не попрекали, хотя могли). Более того, Никитин с Ремизовым переписывался. Опубликованы два фрагмента писем Никитина Ремизову 1922 года [689] «Серапионовы братья» в собраниях Пушкинского Дома. СПб., 1998. С. 177. : в письме от 4 марта он рассказывал о жизни Серапионов, писал о Всев. Иванове, а 14 апреля писал Ремизову о его книге «Огненная Россия»: «… незабываемая книга, вещая. Если пня не осталось бы, если бы все было пропито, то по „Огненной“ можно рассудить и о боли нашей, и о гневе, о восторге и плаче. Когда читал я — слезы капали. Точно не Вы — а птица Див пела мне. Огненная — гимн Революции, Бунту Русскому. Не забывайте Кавалера Вашего Олонецкого — грамоты жалованной до сих пор из Палаты не получил». В мае 1922 г. Ремизов напечатал рассказ Никитина «Мокей» в берлинском «Голосе России» [690] Вернее, перепечатал — впервые рассказ опубликован в альманахе «Дом Искусств» (Пг., 1921. № 2). . Собираясь в 1923 году (по стопам Пильняка) на Запад, Никитин, по-видимому, о своих планах Ремизова известил. В Германии Никитин находился в июне-июле 1923 года и часто виделся с Ремизовым. 24 июня 1923 года Ремизов сообщал Пильняку: «… 18-го с<���его>/м<���есяца> приехал Никитин. В тот же вечер взят был с него обезьяний хабар в 25.000 м<���арок> и бутылка Doura Portwein (Таррагона больше не употребляется!)… С Никитиным пошлю книги. — Сейчас он захворал — лежит простудился: без калош привычному человеку трудно… Из рассказов Ник<���итина> понял, что соваться мне с своими книгами в Россию бесполезно…» [691] Е. Обатнина. Цит. соч. С. 291. . 15 июля 1923 г. Никитин сообщал Лунцу в Гамбург из Берлина: «Вожусь здесь с Зайцевым и Ремизовым» [692] Новый журнал. Нью-Йорк, 1966. № 82. С. 143; далее все письма Лунцу цитируются по этой публикации Г. Керна. ; именно от Ремизова Лунц узнал о приезде Никитина в Берлин [693] См.: Вопросы литературы. 1993. № 4. С. 240. .

Второй раз Никитин попал на Запад (в Париж) летом 1928 года, и перед поездкой сообщил о ней Ремизову [694] В организации поездки в Париж Никитину содействовал И. Эренбург, подключивший к этому делу Б. Лекаша, чьи книги тогда были изданы по-русски ленинградским «Прибоем», во главе которого стояли Серапионы (см. ниже: «Письма И. Эренбурга»). ; в Париже, по всей вероятности, Никитин с Ремизовым виделся, и виделся в последний раз: больше его на Запад не выпускали; после 1928 года переписка Никитина с Ремизовым прекратилась.

Первое из писем Ремизова — явный ответ на сообщение Никитина о намерении отправиться в Германию (все особенности писем Ремизова и, в частности, их строфика, сохранены [695] В книге: ):

«17. 5. 23.

Пишите!

Карточку фотогр<���афическую> пришлите, пока все, что придумал.

Надо вам сюда приехать с Бор<���исом>. Андр<���еевичем Пильняком> [696] В феврале-марте 1922 г. Б. А. Пильняк, будучи в Берлине, жил у А. М. Ремизова. . Хоть на краткий срок.

Визу — через Представительство просите.

Я думаю, Вам удалось бы здесь устроить книги.

Только, конечно на герм<���анские> Марки.

Вообще-то с книгами стало очень трудно.

Но на вас, как на нового

Могут позариться

Пишите!

Серафима Павловна [697] С. П. Довгелло-Ремизова (1876–1943) — переводчица, жена А. М. Ремизова. кланяет<���ся>