Анатолий Гуськов - Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации.

В Румынии, по распоряжению нового премьер-министра П. Грозы и на основании законов «О преследовании и наказании военных преступников» и «О преследовании и наказании виновников катастрофы страны» от 20–21 января 1945 г., 7 марта было публично объявлено о начале «чистки» от «фашистов» во всех сферах государственной и общественной жизни. Начали с ареста нескольких сот офицеров румынской полиции и контрразведки, «верно служивших маршалу Антонеску». 22 мая того же года к смертной казни были приговорены 29 военных преступников во главе с корпусным генералом Николае Мачичи, повинным в расстреле 20 тысяч евреев Одессы в октябре 1941 года…

В мае 1945 г. глава так называемого независимого хорватского государства Анте Павелич и десятки его сподвижников — военных преступников, хорватских фашистов (усташей) организованно и беспрепятственно пересекли австрийскую границу, оказавшись в американской зоне оккупации. После чего все попытки с нашей стороны и со стороны югославских властей установить их местонахождение никаких результатов не принесли (позднее многие из них «проявились» в Испании, Южной Америке и США).

Все это, впрочем, не помешало югославской тайной политической полиции ОЗНА, осуществлявшей «наказательную акцию», ликвидировать в течение одного 1945 года почти 200 тысяч человек, «сотрудничавших с оккупантами и являвшихся активнейшими врагами нового режима». (Из сообщения посольства СССР в Белграде В.М.Молотову от 02.1946 — АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 29. П. 116. Д. 16. Л. 24 — 25.)

Говоря в целом, отношения с Югославией в тот период развивались вполне позитивно (хотя до известного конфликта и разрыва отношений оставалось всего три года). В апреле 1945-го югославская правительственная делегация во главе с маршалом Йосифом Броз Тито посетила Москву, где в торжественной обстановке был подписан важный советско-югославский договор о дружбе и взаимопомощи. На приеме делегации И.В.Сталин, в частности, заявил о необходимости создания «оборонительного союза славянских народов». «Если славяне будут едины и солидарны, — сказал он, — никто в будущем не сможет даже пальцем пошевельнуть» (М. Gjilas. Wartime. New-York, 1977. P. 437438).

Вместе с тем положение дел в странах, входящих в сферу ответственности командования Южной группы войск, оставалось крайне сложным. Наше руководство официально придерживалось курса на формирование коалиционных правительств (типа «народных фронтов»), включающих в себя основные демократические партии, в том числе, и партии коммунистического толка. Причем во главе этих правительств первоначально планировалось поставить отнюдь не коммунистов (например, в Румынии на роль премьер-министра некоторое время рассматривалась кандидатура лидера Национальнолиберальной партии Г. Татареску, в Венгрии — социал-демократа 3. Тильди и т. д.). Цель — устойчивое поддержание добрых отношений не только с СССР, но и с его союзниками по антигитлеровской коалиции. Однако надо признать, что несмотря на открыто провозглашаемый официальный курс, советские оккупационные власти часто реально поддерживали местных коммунистов (в ущерб представителям других партий), хотя те нередко грешили слишком радикальными решениями и действиями, направленными на построение социализма по советской, то есть — «ускоренной» модели. Все это, с одной стороны, порождало и недоверие народа к «своим» коммунистам, и дополнительные обстоятельства для внутренней нестабильности. С другой стороны, заметно активизировалась подрывная работа агентуры, засылаемой в наши оккупационные зоны англо-американскими разведслужбами, — все более явственной становилась угроза агрессии с Запада. В этих условиях особо актуальной осознавалась задача скорейшего формирования новых народных армий, способных защитить новый строй, офицерский состав которых относился бы дружески к правящим лидерам своих стран, а также к ВКП(б) и СССР. В рамках решения этой задачи в Румынии, Венгрии и Болгарии в течение всего 1945 года производились увольнения со службы, а также интенсивные аресты офицеров и унтерофицеров, служивших в прежней армии и так и не принявших новые послевоенные политические реалии. Одновременно в лагерях, расположенных на территории оккупированных стран Восточной Европы и в СССР, проводилась активная фильтрация военнопленных из стран, бывших сателлитов гитлеровской Германии, их оперативно-агентурная обработка. Контингент, успешно прошедший такую обработку, становился основным источником кадрового пополнения новых народных армий государств, которые вскоре стали называться «странами народной демократии». В проведении указанных и иных оперативно-чекистских мероприятий в той или иной степени довелось участвовать и мне в период моей службы в Южной группе войск.

Итак, прилетели мы с Иваном Петровичем Стрельцовым в Констанцу, вышли из самолета и видим — идет нам на встречу сильно подвыпивший полковник и, представляясь, говорит: «Приветствую Вас, Анатолий Михайлович, полковник Павлов». Это был мой предшественник, заменить которого я прибыл.

Дня 3–4 мы пробыли вместе, чтобы ему сдать, а мне принять дела и должность, и ни разу я не видел его в трезвом состоянии. Наконец, я не выдержал и спросил его, почему он беспробудно пьет, что за причина? Полковник Павлов был человеком сравнительно молодым, 47–48 лет. На мой вопрос он ответил не сразу, мучительно переживал, беззвучно плакал, пытаясь взять себя в руки. Я терпеливо ждал. Наконец он как-то решительно проговорил, что жизнь его кончилась вместе с окончанием войны, возврата больше не будет, никому не нужен, никто его не ждет. Когда он напивается, то забывает обо всем. Это единственная его отрада. Все мои попытки разубедить его ни к чему не приводили. Видно пьянство, как жестокая болезнь, сильно его сковала, он потерял контроль над собой, сдерживающие центры не работали. Признаться, такого слабовольного чекиста я встретил впервые.

Какой-то неприятный осадок остался после его отъезда. К тому же все офицеры, командование войск, политотдел знали о «художествах» Павлова и куда бывало ни придешь, обязательно услышишь колющие насмешки в адрес Особого отдела.

С подобным положением мне никогда не приходилось сталкиваться. Напротив, особые отделы, которыми пришлось руководить за время войны, были в большом почете и у командования, и у политотделов, а следовательно и всего личного состава войск. Надо сказать, что оперативные сотрудники Особого отдела, как потом убедился, были неплохими, но вот недостойное поведение одного начальника отдела набросило тень на весь отдел.

На очередном партийном собрании отдела я выступил, рассказал о своих переживаниях по поводу невысокого авторитета Особого отдела и что с таким положением мириться нельзя.