Борис Смирнов - Небо моей молодости

Наконец все готово. Последняя ночь на родной земле. С рассветом - в полет в неведомые дали.

Нам предстояло пролететь четыреста километров до промежуточного аэродрома. Расстояние довольно большое для наших И-16, но сложность полета заключалась не в этом. Самым трудным была ориентировка. На полетных картах по ту сторону госграницы ничего не значилось, за исключением нескольких цифровых обозначений и двух малохарактерных ориентиров, один из которых впоследствии оказался, по сути дела, условным. Лететь с такой картой - дело рискованное, но выход был найден: майор Грачев лидировал всю группу истребителей. Пока мы готовили самолеты к перелету, он успел на своем "Дугласе" сделать несколько рейсов по монгольской трассе, перебрасывая на конечные точки технический состав и необходимые грузы.

Сигнальная ракета оповестила, что вылет нам разрешен. Вся группа потянулась за лидером. Далеко позади остались лесные массивы Забайкалья. Перед нами до самого горизонта простиралась однообразная степь с многочисленными пологими сопками, похожими сверху на огромные застывшие волны.

Первый ориентир, отмеченный на карте, - вал Чингисхана. Я всматриваюсь в степь, но пока ничего не вижу. В моем воображении этот древний памятник кочевников представлялся чем-то вроде высокой насыпи, разделяющей всю степь на две части. По расчету времени вал Чингисхана где-то уже близко. На карте он обозначен пунктирной линией, идущей с северо-востока на юго-запад. Я вновь и вновь пытаюсь отыскать его на земле и наконец с трудом различаю еле заметную складку на местности. Целые века дождей и песчаных бурь сровняли вал Чингисхана, оставив лишь поросшую бурьяном небольшую гряду. Оказывается, мы зря поминали лихом тех топографов, которые составляли наши карты, - на них действительно нечего было наносить.

За валом Чингисхана продолжалась все та же однообразная картина: ни кустика, ни дерева - не за что уцепиться взглядом.

Ведущий группы Герой Советского Союза полковник Лакеев подвел нас почти вплотную к лидирующему "Дугласу". И надо признаться, мы шли за Виктором Грачевым, точно малые цыплята, боящиеся отстать от своей клушки.

Вот вдали появилась светлая полоска - река Керулен. Она на несколько минут оживила мертвый пейзаж. Но у реки свое русло, свой путь. Вскоре она осталась позади в стороне и влилась в маревый горизонт. Время приближалось к посадке. Впереди по курсу показался населенный пункт. Мимо такого в плохую погоду пролетишь, не заметив, а это, оказывается, монгольский город. Во всем этом городе тогда было всего лишь с десяток приземистых стандартных жилых бараков, юрты, стоявшие кучками в разных местах, и поодаль несколько загонов для скота.

Аэродром находился совсем недалеко от города. Нас встретили монгольские и советские летчики, техники. Сюда же прибыли и представители из столицы Монгольской Народной Республики Улан-Батора. Вокруг Ивана Лакеева - сразу целая толкучка! Герой Советского Союза Николай Герасимов растянул мехи своего баяна, того самого, который уже вымотал из нас душу в пути от Москвы до Забайкалья, - и устали от полета словно и не бывало.

Каждому из нашей московской группы хотелось поскорей познакомиться с монгольскими товарищами. Мне повезло. Здороваюсь с монголом, и сразу оказывается, что он хорошо говорит по-русски. Спрашиваю о размерах аэродрома.

Монгол ответил не сразу, некоторое время что-то соображал, затем, указав на юг, произнес:

- Туда километров триста, а в эту сторону еще больше! А там, за горизонтом, начинаются сопки.

Заметив, что я недоверчиво оглядываюсь кругом, монгол рассмеялся:

- Да, да, товарищ! Здесь вы можете где угодно взлетать и где хотите приземляться.

- Вы летчик? - спросил я.

- К сожалению, нет. Хотел, но не позволило здоровье, пришлось ограничиться специальностью техника.

- А русский где изучали?

- В Советском Союзе, в авиационном училище, - ответил техник.

Сомнений не могло быть - мой собеседник, конечно, хорошо знал свою Монголию. Однако в моем сознании как-то не укладывалась эта фантастическая возможность производить взлеты и посадки в любом месте за пределами аэродрома!

Мне хотелось задать еще несколько вопросов; но монгол прервал меня:

- Смотрите!

К аэродрому приближалось на большой скорости несколько легковых машин.

Приехавший побеседовать с советскими летчиками маршал Чойбалсан говорил с нами очень просто и откровенно, не скрывая трудностей. Глубоко озабоченный судьбой своего народа, он делился с нами своими мыслями и предположениями.

По мнению маршала, инцидент на монгольско-маньчжурской границе был не просто провокацией местного значения. Японские милитаристы хотели положить этими действиями начало захвату не только Монголии, но и некоторых районов Сибири.

В конце беседы, мы попросили товарища Чойбалсана заезжать к нам, на наши фронтовые аэродромы. Он улыбнулся и ответил:

- В бою будем всегда вместе...

Комкор Смушкевич напомнил нам о порядке дальнейшего перебазирования и еще раз подчеркнул сложность ориентировки в здешних краях.

Во второй половине дня вернулся Виктор Грачев. Он успел сделать рейс на конечную точку нашего маршрута и высадил там передовую техническую группу для приема самолетов. Грачев торопил нас:

- А ну, ребята, кончайте загорать, к заходу солнца должны быть на месте, а ваши "козявки", наверно, еще не заправлены бензином.

"Козявками" Виктор называл самолеты И-16, которые в сравнении с его "Дугласом" и бомбардировщиками ТБ-3 казались игрушечными.

Во время последнего перекура Грачев с присущим ему юмором поддразнивал нас своими рассказами о тех местах, куда нам предстояло лететь.

- С одной стороны - голые зубчатые отроги Хингана, с другой - пустыня, в которой к полудню разливаются голубые реки и вырастают высоченные пальмы...

Мой дружок Александр Николаев не выдержал и перебил Грачева:

- Брось, Витя, загибать, какие тут реки и пальмы!

- Сам видел! Правда, и реки и все прочее - не настоящее, так сказать, миражные явления. Но ведь иногда и во сне увидишь такое, от чего потом весь день улыбаешься! А уж насчет пустыни, так это действительно точно,- серьезно закончил Грачев.- На сотню километров вокруг ни одного деревца, ни одной живой души...

Он посмотрел на часы и заторопился:

- Пора, пора. Держитесь ко мне поближе да не забудьте перед вылетом снять с гашеток предохранители.

В те дни мы по-настоящему поняли всю сложность и ответственность тех заданий, которые выполнял майор Грачев. Ему часто приходилось летать в одиночку, почти всегда без сопровождения истребителей, и он приспособился к этим условиям. Летал довольно рискованно, но при этом продуманно и обоснованно - на бреющем полете, низко над степью.