Борис Смирнов - Небо моей молодости

- Как там, в центре Москвы?..

- Все благополучно?

- Больших повреждений нет?

Почему-то все думали, раз я был чуть ли не у самого Кремля, значит, все видел, что происходило, и все должен знать о налете гитлеровцев. Разговор об этом продолжался до утра. Вскоре навели справки о результатах налета. Выяснилось, что основная масса фашистских самолетов была рассеяна нашими ночными истребителями ПВО и зенитной артиллерией. Наши летчики уничтожили много бомбардировщиков противника, точное число которых пока еще не было установлено, но подтверждения поступали.

С первых дней войны управление боевой подготовки, в котором я выполнял обязанности летчика-инспектора, перешло на круглосуточную работу. Все офицеры разместились в просторном общежитии, организованном при управлении, и только вольнонаемный состав мог в конце дня уходить к месту своего жительства.

Начальником управления боевой подготовки, формирования и укомплектования ВВС был генерал Александр Алексеевич Никитин, его первым заместителем генерал Александр Федорович Волков. Группа инспекторов состояла из летчиков, отлично владевших техникой пилотирования на всех типах самолетов. Но не ошибусь, сказав, что наш небольшой коллектив можно было считать и образцом войскового товарищества. Всех сплотила летная работа. Среди нас с некоторых пор не летал только один пилот, но это обстоятельство никому не давало права в чем-то упрекнуть его.

Леонид Данилович Русак. Раньше всех нас познал он, что такое война. Еще в 1937 году в Испании в разгаре одной из операций завязался напряженный воздушный бой. Республиканские летчики сумели выиграть его. Среди испанских патриотов был и Леонид Русак. В том бою он вдруг почувствовал резкий толчок отлетела лопасть воздушного винта, затем отвалился мотор. Самолет перешел в падение, стал неуправляемым. Оставалась одна надежда - парашют. С большим трудом Русак выбросился из кабины, но высоты осталось очень мало. Купол парашюта раскрылся полностью в момент приземления...

Приземлился он на нейтральной полосе. Отсекая фашистов пулеметным огнем, республиканские бойцы спасли летчика от плена и смерти. А потом долгие дни лечили Русака в валенсийском госпитале, но летать врачи ему больше не разрешили.

Работа летчиков-инспекторов, можно сказать, была однообразной. Большинство времени мы находились на аэродромах, где базировались запасные авиабригады и полки, в которых формировались авиачасти, доукомплектовывались уже повоевавшие полки, проходили тренировку молодые летчики, еще не имевшие опыта. Мы проверяли технику пилотирования у руководящего состава вновь сформированных частей. Когда оставалось время, тренировали молодых летчиков вести воздушный бой. Заканчивая работу в одной бригаде, мы подводили итоги и улетали в другое место. Самым приятным итогом были сообщения с фронтов о включении в боевую работу тех полков, которые готовились в запасных бригадах с нашим участием.

Приближалась осень. Налеты гитлеровской авиации на Москву участились. Иногда воздушная тревога объявлялась по нескольку раз в сутки, однако противник встречал мощный заслон противовоздушной обороны. Уже после первого ночного налета на Манежной площади на обозрение москвичей было выставлено несколько сбитых бомбардировщиков.

Запомнилось, как жители города реагировали на гитлеровские налеты. В первые дни почти все бежали в метрополитен, в ближайшие бомбоубежища, потом привыкли к голосу диктора Левитана и уже не торопились в укрытия, а многие вовсе не покидали свои жилища, считая воздушные тревоги профилактическими мерами. Всех тревожило другое - территориальная близость врага. Те, кто жил на западных и северо-западных окраинах Москвы, днем и ночью слышали глухие раскаты артиллерийской стрельбы, а мы, летчики, все больше ощущали острую недостачу аэродромов.

В начале октября некоторые авиачасти производили боевые вылеты с центрального аэродрома имени М. В. Фрунзе и Тушинского, до войны принадлежавшего осоавиахимовскому аэроклубу.

В конце октября штаб ВВС эвакуировался в Куйбышев. В Москве осталась небольшая оперативная группа во главе с генерал-лейтенантом авиации А. А. Никитиным. Александр Алексеевич сохранился в памяти многих его сослуживцев как удивительно интеллигентный человек. Он не мог повысить голос или принять недружелюбную интонацию при служебном разговоре с подчиненными, каково бы положение дел ни складывалось, а ведь волнений в те грозные дни у всех хватало.

Помню, вскоре после эвакуации штаба Никитин вызвал к себе в кабинет меня и Русака. Все в его кабинете оставалось по-прежнему, только я заметил один новый предмет - в углу комнаты появилась небольшая пирамида, а в ней четыре автомата. Мы никак не могли оторвать взгляд от этого непривычного для нас оружия. Заметив наше удивление, Никитин пояснил:

- Вот принесли для оперативной группы, так, на всякий случай, - и, улыбнувшись, спросил: - Вы когда-нибудь стреляли из автоматов?

Затем генерал перевел разговор на главное. В запасной авиабригаде, которой командовал полковник Ю. И. Шумов, подготовили для фронта истребительный авиаполк. Ранее намеченный аэродром для его посадки в районе Крюково находился под угрозой захвата противником, и самолеты пришлось принимать на Тушинском аэродроме с большим риском ввиду малой пригодности его для эксплуатации боевой техники.

- Нам так необходимы еще хотя бы два аэродрома на окраине Москвы, заметил в разговоре Никитин.

Мы переглянулись с Русаком и мгновенно поняли друг друга: надо предложить...

Дело в том, что тремя днями раньше я с Леонидом Даниловичем поехал по каким-то делам в Марфино. Когда мы выехали на широкую московскую магистраль, я высказал соображение, что если вдоль дороги убрать лишнее, то можно будет летать днем и ночью на любых самолетах. Русак согласился. И вот эту мысль мы высказали Никитину. Александр Алексеевич в первую минуту воспринял сказанное как бред, но вдруг усадил нас, задумался и вопросительно произнес:

- Ваша взлетно-посадочная полоса таким образом окажется в центре Москвы. Но вы думаете, что летать возможно?..

Словом, я получил задание не только осмотреть подходящие для боевой работы места, но все свои соображения изложить письменно с приложением необходимых чертежей и схем, да с таким расчетом, чтобы это мероприятие стало понятным даже невоенному человеку.

Весь следующий день я путешествовал по Москве в поисках возможных аэродромов. Ширина, длина некоторых улиц Садового кольца вполне соответствовали, на мой взгляд, требованиям, предъявляемым к такого рода сооружениям. В районе Земляного вала я вышел из машины в центре магистрали и мысленно приступил к своему полету. Со стороны Курского вокзала начал взлет. Прикинул, где бы самолет мог оторваться от асфальта, где бы набирал высоту. Заход на посадку предположительно мог быть через Комсомольскую площадь. Ну, а приземление и заруливание на стоянки - "вдоль по Питерской"...