Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 1

Настает час прощания. Александр начинает обход с Меннесона, с которым он «остался в сносных отношениях» с тех пор, как его выставили за дверь, и которого он не прочь поставить в известность о честолюбивых намерениях его бывшего рассыльного. Меннесон никогда не скупится на отличные советы:

«— Не доверяй священникам, отвратись от Бурбонов и помни, что единственное государство, достойное великого народа, это государство республиканское».

Очередь аббата Грегуара. Святой отец не забудет будущего блудного сына в своих молитвах, а пока дарит ему старинную максиму: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». Расставание с Мари-Луизой и Луизой Брезет носило менее евангелический характер, но зато куда более нежный, в разных проявлениях этой нежности.

В Париже он бросает багаж в гостинице «Вьё-Огюстен» и летит к Лёвенам. «Было воскресное утро. При Бурбонах Париж по воскресеньям был очень печален. Чрезвычайно строгие указы предписывали закрытие магазинов и нарушить предписание значило совершить преступление не только против религии, но и против королевского величества». Граф Лёвен принял его горячо и предложил свое гостеприимство. Александр начинает охоту на военного министра Виктора, чтобы добиться у него аудиенции. Тот отвечает, что у него нет времени его принять. Журдан притворился, что не поверил, будто Александр — сын Генерала. Себастьяни циркулировал между четырьмя секретарями, разместившимися в четырех углах его канцелярии. Каждый писал под его диктовку, и когда генерал подходил, предлагал ему золотую табакерку. Совершенно очевидно, что пятая табакерка ему не нужна, и потом разве возможно прямоугольной комнате иметь больше четырех углов?! Не падая духом, Александр исследует «Альманах 25 000 адресов», светский справочник того времени, и находит там имя генерала Вердье, который служил в Египте под началом его отца. Дружеский прием, приглашение на обед, но Вердье не обладает никаким весом. Скомпрометированный вместе с Дермонкуром участием в карбонаристском заговоре, он получил отставку и занимался описанием битв. Остался только генерал Фуа. Александр протягивает ему письмо Данре. Депутат читает его, качает головой: дорогой Данре как будто очень сильно привязан к Александру? Скромная мина последнего: «Почти как к сыну», по меньшей мере. Фуа приходит в еще лучшее расположение духа, ну-ну, посмотрим:

«— Сначала мне надо понять, что вы умеете лучше всего.

— О! Ничего особенного!

— Ба! Вы, разумеется, немного знаете математику?

— Нет, генерал.

— У вас есть хотя бы минимальные понятия об алгебре, геометрии, физике?

Он останавливался на каждом слове, и при каждом слове я чувствовал, что снова и снова краснею, и пот крупными каплями все быстрее катился со лба. <���…>

— А правом вы сколько-нибудь занимались?

— Нет, генерал.

— Вы знаете латынь, греческий?

— Латынь немного, греческого не знаю вовсе.

— Знакома ли вам бухгалтерия?

— Меньше всего на свете.

Я испытывал невыносимые муки, и он тоже явно страдал за меня».

Кончилось тем, что у Фуа опустились руки. Ладно, он подумает, пусть Александр оставит ему свой адрес на всякий случай, мало ли что… Он протягивает ему свое гусиное перо. Испуганная гримаса Александра: ни за что он не осмелится воспользоваться личным пером генерала, «это значило бы его осквернить». Фуа скромно улыбается, он падок на лесть, да и почерк у протеже его доверенного лица потрясающий. Александр принят сверхштатным переписчиком в секретариат герцога Орлеанского с жалованьем в тысячу двести франков в год, уроки каллиграфии, взятые у Обле, принесли свои плоды.

Молниеносный визит Александра домой — значительное событие в Виллер-Котре апреля 1823 года. Знаете новость? Сын Дюма устроился в Париже. Об этом рано говорить, сверхштатный — очень шаткая позиция, нужно пройти испытательный срок, и не хочу быть вестником бедствия, но увидите, его уволят от господина герцога, как увольняли от всех нотариусов Франции и Наварры. Увы, я очень боюсь за бедную мадам Дюма, хоть бы вы ошиблись, но эти негритянские ублюдки все бездельники, у них это в крови, они работают лишь из-под палки.

И только несколько постоянных друзей искренне порадовались чудесной судьбе, которую обещает Александру столица. А Мари-Луиза и Луиза Брезет льют горькие слезы перед неизбежным теперь расставанием. Он вытаскивает несчастливый номер при рекрутском наборе, но ему это безразлично: как сын вдовы он от военной службы освобожден. В обмен на хлеб за восемь ливров Буду подает ему мысль превратить его несчастливый номер в счастливый, сыграв в лотерею. Александр ставит тридцать су и выигрывает сто пятьдесят франков, удача продолжает ему улыбаться, и вот уже он обладает суммой, равной его первому жалованью. В качестве чаевых Буду получает второй хлеб за восемь ливров. Александр хочет, чтобы мать продала мебель и табачную лавку и поехала с ним в Париж, разумеется, чтобы не разлучаться, но также и для того, чтобы окончательно порвать все связи с городком, где его так много унижали. Однако бедность располагает к осторожности, и Мари-Луиза, прежде чем приехать, предпочитает подождать, пока сына включат в штат.

Он доверяет экспедитору немного белья, два серебряных прибора, свою кровать, стол, четыре стула, комод, и все же он менее обездолен, чем это кажется на первый взгляд. Двусмысленная красота, перед которой не могут устоять женщины и которая привлекает также и мужчин, тело атлета и атлетическое же здоровье, необыкновенные интеллектуальные способности, фантастическая память и пылкое воображение, которое при первом же столкновении с реальностью волшебно преобразует ее в историю. Ну и плюс к тому терпение, упорство, наблюдательность профессионального охотника, амбиции и воля бедного юноши, вынужденного пробиваться, — все это в совокупности с неутоленной жаждой реванша, которая томит расового и социального отверженного. Если в его литературной культуре ощущаются большие пробелы, то у нее тем не менее весьма солидная база — библейская, мифологическая и латинская. Не достигнув двадцати одного года, он пробует себя в поэзии и театре. У него три законченных пьесы, пусть в соавторстве и не доведенные до совершенства, но представляющие очень важный для драматурга период ученичества. Главное, он прекрасно владеет искусством общения, которое он умеет модулировать с завидным чувством юмора в зависимости от того, какова социальная позиция собеседника, от народной среды до аристократии. Непринужденность его речи и манер не соответствуют классическому образу неотесанного и наивного провинциала в Париже, образу, который ему обычно приписывают, и утверждению которого он сам позднее много способствовал.