Олег Иконников - Большая Медведица

— Серега.

В это время Олег взобрался по пожарной лестнице на второй этаж здания и, опираясь носками туфель на узкий карниз под окном палаты, в которой лежала жена, спрятал лицо в сноп ее русых волос и, вдыхая родной запах любимой женщины, улыбаясь, слушал в пол-уха радостные упреки.

— Сумасшедший, ему на работу рано вставать, а он среди ночи в гости заявился, в обед ведь виделись.

— Не ворчи, а то уйду.

— Куда ты от меня денешься?

В восемь утра возле проходной, из широченных металлических ворот, одна за одной, глухо кашляя непрогретыми моторами, выкатывались на свежеумытые мостовые города грузовики, посматривая наснятые вчера со случайно забуханного прохожего «котлы», Олега караулил Дымок.

— Здорово, Святой, долго спишь.

— Привет, брат лихой. Мы с девяти пашем, я сбегаю, путевку на линию возьму и врача пройду, а потом машину из гаража выгоню. Покури пока здесь, на территорию тебя все равно не пропустят.

— Не торопись, базар есть.

— Серьезный?

— Понимаешь, четыре дня назад хату подломил. Девчонку красивую украл, она уже пятые сутки у меня тарится. Я ей начесал, что работаю и неплохо получаю. Теперь нужно где-то денег вырулить, а тут как раз место удобное есть. «УАЗик» там нулевый стоит и ждет, кто бы его свистнул, а здесь на его радость мы подвернулись. Дело плевое, — стараясь, как можно убедительнее напевал Серега, щуря свои и без того узкие зеленые глаза — ну, что скажешь другу старинному?

Дымок знал куда бить. Облокотившись на белую стену силикатного кирпича, из которого было выстроено административное здание автохозяйства, Олег что-то обдумывал, молчал.

— Филки позарез нужны — Серега резанул себя по шее ребром ладони — у нее предки на Украине живут. Нужно к ним слетать, познакомиться.

Святой понимающе боднул Дымка в грудину.

— Считай, что уговорил, черт красноречивый. Вертанем, раз такое дело.

— Ништяк, — повеселел Серега, — я соображаю, тянуть не стоит. Завтра как раз суббота, так что если мы его сегодня ночью подрежем, то следующие два дня машины никто не хватится.

— Наверное, надо сначала покупателей найти?

— Кому толкнуть, я уже надыбал, — успокоил приятеля Дымок, — инструмент для работы приготовил. Отпашешь и вали домой, а я часиков в двенадцать к тебе заеду, годяво?

— Только без кипиша, если теща устригет, что меня ночью дома не будет, то обязательно Ленке доложит, а жену, как ты сам понимаешь, в таком положении, мне волновать нельзя.

В обеденный перерыв, запарковав грузовики в неположенном, с точки зрения гаишников, месте, Олег сбегал на рынок и выбрал у выстроившихся в длинный ряд длинноносых гостей юга колючий букет розовых роз: «Это лапушке моей, подслащу, на всякий случай, горькую пилюлю, которая ее ожидает, если меня, подлого, на деле заметут».

Открутив, как и положено, баранку до шести, он на дежурке, развозившей шоферню по домам, добрался до роддома и, перебежав через дорогу, по той же пожарной лестнице, взлетел наверх. У раскрытого, крашенного белой эмалью окна, мечтала о чем-то жена.

— Девушка, вы случайно не меня ждете?

— Ой! Напугал, бешеный! — Святому тут же достался поцелуй в подставленную щеку.

— Это мне? — радостно всплеснула она руками.

— Тебе, ласточка жизни моей горькой.

— Спасибо, Олежка, дорогие, наверное?

— Заказ помнишь?

— Какой? — вспоминая, сморщила носик Лена.

— Па-ца-на, — раздельно произнес Святой.

— Выполняй просьбу мужа, — рассмеялись девчонки, переставшие пить чай — судя по цветам, жить потом будешь, как у Христа за пазухой.

— Дома ночуешь?

— Конечно, Леночка, только Максим у твоей матери, ничего?

— Да, пока я не выпишусь, пусть у нее живет.

— Ну, ладно, милая, я рвану. Родителей проведаю, и Эдька меня срочно заказывал.

— Ночуй дома!

— Приказ понял, но для этого тебе придется поцеловать меня, как можно крепче и не в щечку.

Поужинав горячими тещиными щами, Олег спустился к себе и, переодевшись в черное трико и такого же цвета футболку, достал из упакованных в целлофановом мешке зимних сапог жены резиновые медицинские перчатки. «Чтоб не делать отпечатков», — попробовал он натянуть одну из них на руку. «Видимо, не насиделся ты еще, ублюдок. Нары в местах не столь отдаленных скучают, бедные, по твоей синей шкуре. Или по жизни поганой меня прет так, что не остановишь». Чтобы не замарать чистую постель, Святой лег на палас и, подложив под голову огромного плюшевого зайца, смежил веки. «Пора, конечно, с этого чертового колеса вываливаться, но, с другой стороны, надо Сереге помочь, не одну пайку черного хлеба мы с ним сожрали». Под истошный визг голопузой ребятни, поливающей друг друга ледяными брызгами водопровода, Олег незаметно для себя прикорнул. Разбудил его страшный стук в дверь. Слепо шаря в темноте руками, он торопливо пошел ее отпирать.

— Вот мудила, по седлу захотел? Не дай бог, Ленкина мать рюхнулась, — один воровать пойдешь.

— Ты дрыхнешь, из пушки не достреляешься, — оправдывался Дымок, — подбираясь к холодильнику — собирайся.

— Я на стреме, — зашнуровал кроссовки Святой.

— Тогда валим, — Серега жадно рвал зубами толстый шмат колбасы, смазанный майонезом.

На удивление теплая, безлунно темная воровская ночь, затянувшая мглистым покрывалом облаков Большую Медведицу, больно кольнула Олега в сердце.

— Что с тобой?

— Все пучком…

Так оно и было. Болтаясь головой вниз, и получая ощутимые шлепки по скользкой попке, только что родившийся ребенок, наконец-то, разорался.

— Мальчик или девочка?

— Как муж и просил, мальчонка, — промокая ватным тампоном, крупные капли пота со счастливого лица роженицы, ответила немолодая уже акушерка.

— Горластый, наверное, в папашу. Слышит он сейчас его, интересно, или нет?

— Тетя Даша, время сколько?

— Полночь, Леночка, ровно полночь.

Башенные часы железнодорожного вокзала, до которого только что добрались приятели, высвечивали фосфорическими стрелками пятнадцать минут первого.

— Не рано?

— Красть никогда не рано.

— Но и не поздно.

— Точно, — хмыкнул Дымок.

— Кандыбай за мной чуть сзади, все равно не знаешь, куда идти.

— Далековато?

— Да нет, тут рядышком.

Отшагав четыре квартала, подельники присели в палисаднике школы на узкую скамью, усыпанную белыми лепестками черемухи. За невысоким кирпичным забором, отделяющим учебное заведение от здания областной прокуратуры, возвышались крытые рубероидом крыши гаражей. Прикинув, где придется работать, Святой покосился на приятеля, прятавшего в кулаке светлячок сигареты.

— Много боли пришлось мне в жизни вытерпеть, но подвешенным за собственные яйца я еще не раскачивался.

— Думаешь, мы наглеем?