Олег Иконников - Большая Медведица

— За все уплачено, тару в окно швырнете.

Подельники бухали почти до утра, и когда встал Эдька, они уже дружно храпели.

— Через тридцать минут «Солнечная», вы просили предупредить — через запертую дверь сообщала проводница.

— Спасибо, милая, — и он рванул по узкому коридору состава к тепловозу. Вернувшись, разбудил друганов и попер их в тамбур.

— Приехали, слышите? Приехали.

— Куда? — покачивался Ветерок.

— Солнечная на горизонте.

— Не остановимся мы в ней, зря поднял.

В забранное крупной решеткой окно железнодорожной кассы удивленно таращилась седая женщина. Тридцать лет провела она в этой комнатушке, но ни разу не только не видела, но даже и не слышала, чтобы здесь хоть на секунду тормознул скорый. «Что же это такое? «ЧП», точно «ЧП».

Никакого чрезвычайного происшествия и в помине не было. Машинист тепловоза всего за пятьсот рублей высадил приятелей точно напротив парадного входа вокзала и, протяжно гукнув, докатил на Хабаровск.

Рыжий со своей доли загулял, через четыре дня его поддержал прилетевший от тещи Костя. Жену он оставил в Казахстане и благодаря этому, отрывался во все лопатки. Во вторник, с бодуна, с трещавшей головой, Кот столкнулся с обедающими в «Кристалле» братьями.

— Привет, гангстеры!

— Здорово, алкаш.

— Обижаете, Олег Борисович.

— Тебе это кажется.

— Почему?

— Ты ведь хлестанул Эдьке, что пить бросишь, помнишь в Чите, в Северном?

— А-а, так я же пошутил тогда. Олег Борисович, это случайно не про вас пишут? — на тарелочку с хлебом положил он свежий номер «Щит и меч».

— На третью страницу обратите взор свой суровый, статейка на ней интересная. «Оборотень» называется.

В полглаза Святой пробежал по газетному шрифту.

— Попал ты, Эдька.

— Куда?

— Во всесоюзную прессу, на, поинтересуйся, что о тебе в Москве строчат.

— Вот сучки, кто?

— Читай и все поймешь.

Брат внимательно изучил статью.

— Вроде как про нас пишут. Но мы срубили четыреста пятьдесят тысяч, а тут намарано, что семьсот. Выходит, подогрелись бабы за наш счет! А где, интересно, мы денежки проворонили?

— Наверное, я виноват. В кабинете директора обязательно должен быть сейф, но я его просмотрел. Мужик с девкой видимо, спецом базаром своим меня от него отвлекали. Вот, собаки, но я еще вернусь.

— Олега, вы давно тут заседаете?

— С двенадцати.

— Слева от крыльца девчонки читинские колготками торгуют, видели их?

— Само собой.

— Они — маленькие спекулянтки, но ноги у них — будь здоров, давай отмажем красоток?

— От кого?

— К двум часам Беспалый приказал им две тысячи рублей приготовить, а то…

— Рэкет что ли?

— Так получается, совсем наглость потерял. Отмажем, Олег Борисович? Не пожалеешь.

— Отмажем, а насчет танцев — манцев: это по Эдькиной части. Без пятнадцати время, айда?

Прислонившись к металлическим трубкам заборчика, метрах в девяти от входных дверей ресторана, братья наблюдали за не замечавшим пока их Игорешкой, который угощал мороженым Линду.

— Не кусай ты, глупая, горло заболит. Облизывай, вот так, видишь? Щенок про ангину не хотел ничего знать, и продолжал отхватывать то, что ему предлагал хозяйский сын.

— Девочки — припевочки, все ништяк. С данью убацал. Пьем, как вчера или похлеще?

— Хлеще некуда вроде. Костя, а вон тот парень, что в темных очках, кто это?

— Мариночка, ты, в самом деле, его не знаешь?

— Нет — облизнула та крашенные губы.

— Это Эдик Иконников. Чемпион вооруженных сил по боксу в тяжелом весе.

— Заливаешь, поди?

— В натуре! Это сейчас он исхудал, а зимой в форме себя держит, познакомить?

— Познакомь, скажу ему, чтобы он тебе морду набил за то, что ты вчера меня спаивал.

— Спасибо на добром слове.

— Игорюха, убежит она, не дай бог, смотри.

— Не убежит, — подпрыгнул он с газона и отряхнул трико — она знаешь, как мороженое любит?

— Как?

— Как я.

— Эдуард Борисович, гуляем!

— Дотрекался?

— Ты — чемпион вооруженки по боксу, холост, детей не имеешь, судимостей тоже.

— Ты их предупредил, что я маньяк, насилую вот таких как они, потом убиваю и съедаю?

— Забыл.

— Бывает. Что по дани?

— Нормалек, мы в стороне. Беспалому они скажут, что Святому уплатили. Молоток я?

— Башковитый, ничего не попишешь.

С универмага, находящемся в одном здании с «Кристаллом», вышел груженный свертками Воробьев и, заметив братанов, направился к ним.

— Здорово, бродяги. Неделю целую вас не видел.

— В Чите промышляли — нехотя отозвался Олег.

— Пошли, пожрем?

— Благодарю, Санька, мы только отстрелялись.

— Пойдем, все равно баклуши бьешь.

— Мы Беспалого пасем, он сейчас притопает матрешек вон тех потрошить.

— Святой, вечером в спортзал приходи, я тебе гостинец приготовил.

— Вот за это спасибо, только громко не говори, а то вместо меня легавые нагрянут.

Пингвин перебросился с торговками несколькими фразами и, отойдя к сидящему на корточках Бурдинскому, кивнув на Олега, что-то забормотал. Женька, уперев глаза в асфальт, выслушал его и, отвалившись от теплой завалинки, шагнул к Святому.

— Почему с телок филки срезать не даешь? — выплюнул он изжеванную папиросу в их сторону.

— Воруй, кто тебе мешает. А девчонок не тереби, это Костины подружки.

— Таким методом значит, на хлеб мне зарабатывать ты вроде как запрещаешь?

— Не блуди, Беспалый, не надо. Никто тебе ничего не запрещает. Как можешь, так и руби «капусту», но этих, именно этих матрешек, не тронь.

— Без свидетелей потолкуем?

— Это не свидетель, а мой младший брат. Можешь говорить при нем, что угодно.

— Я в курсе. Просто молодой он еще, а поэтому от арестантской жизни далек.

— Ну, пойдем, уважу тебя.

В тени тарного склада за кабаком они выбрали парочку пустых, из — под пива, ящиков и сели.

— Лично ты, Ветерок и Эдька пацаны путевые, а вот Рыжего и Кота зачем пригрели, понять никак не могу. Первого весь поселок в жопу пинал, теперь он их, а из за вас его боятся. Костя вообще ментяра натуральный и кенты у него в основном легавые, зачем он тебе?

— Про Вовчика базар отдельный, а вот Кот.… Это для тебя он такой, а мне приятель. Не потому конечно, что когда-то в ментовке околачивался. Шкура у него действительно красная, не спорю, но я с ним под пули хожу, а о людях я сужу по их поступкам.

— Жука за что мякнули?

— Думаешь это мы?

— Тут и прикидывать нечего, сожительница его видела, как он за угол дома прошел, потом «жига» ваша туда юркнула — и Руслана не стало.

— Побазарим, раз такое дело. Припылишь ко мне часиков в десять. Ленка с ребятишками в Читу уедет, один я в квартире буду. Посидим, побухтим не торопясь.

От жары на березке трубочкой свернулись листья. На подоконнике распахнутого окна зала дружелюбно повиливал лохматимой хвоста прохожим сенбернар. Все приходящее уходит. Возникает ниоткуда и пропадает в никуда. Подтверждая эту истину, душные сумерки медленно втягивал в себя знойный день, превращая его в дождливый вечер. Ослепительно длинная молния фыркнула в небе над Первомайском. Испугав Линду, разбудив Олега и сыпанув на зеленый поселок дождем с градом, Илья — пророк не надолго притих.