Урсула Дойль - Любовные письма великих людей. Женщины

Прощайте! Позвольте напомнить, что именно Ваше снисхождение навлекло на Вас замечания

Маргариты

Вы вынуждаете меня покинуть Б***. Я оскорблена тем, как Вы вели себя вчера. Почему я стремилась уйти? Если бы мы встретились на Стайне, Вы были бы более осмотрительны. Увы! В Вас нет деликатности, на которую я рассчитывала! Говоря о любви, Вы наносите оскорбление, к которому Вы нечувствительны. Ваша дружба подразумевает уважение, но Ваша любовь… Я отдаю ее более достойной, по праву рождения ставшей Вашей женой, и не ропщу, что не мне выпала эта доля в смиренной жизни. Я удовлетворена своим положением: удовлетворенность имеет свою прелесть, которую невозможно выразить. Знаю, что я совершаю ошибку, поддерживая эту переписку; ее следует, ее надлежит прекратить: стало быть, больше не пишите

Маргарите

Тогда твои губы становятся мягче мягкого, я прижимаюсь к твоей щеке и забываю обо всем.

Мэри Уолстонкрафт (Вулстонкрафт) родилась в довольно состоятельной семье в Спиталфилдзе, районе Восточного Лондона, второй из семи детей. По словам самой Мэри, ее отец был пьяницей и драчуном. Мэри получила скудное образование; ее блестящие знания – результат самодисциплины и упорства.

К тому времени как Мэри повзрослела, ее семья с трудом сводила концы с концами. Мэри пришлось самой зарабатывать на жизнь. Неудачным опытом для нее стала работа учительницей, гувернанткой и компаньонкой, затем она начала писать и в 1787 г. опубликовала свою первую книгу «Мысли об образовании дочерей». Издатель Джозеф Джонсон поручил ей написание очерков для журнала Analytical Review и, кроме того, на всю жизнь стал ее другом и наставником. Вероятно, он проявлял к Мэри отеческие чувства в большей степени, чем ее родной отец.

В 80-х гг. Мэри вела ничем не примечательную жизнь литературного ремесленника. Где бы она ни появлялась, все присутствующие изумленно поднимали брови: грубая одежда, шерстяные черные чулки, растрепанные волосы, которые она отказывалась закалывать… Эти первые попытки создать образ, с которым она отождествляла себя, но который не вписывался в рамки женственности (вероятно, предшествующий фазе грубых брюк у феминисток ХХ в.), стали началом борьбы, которая продолжалась на протяжении всей жизни Мэри.

Первой большой удачей Мэри стала публикация в 1790 г. памфлета «Защита прав человека». Это был ответ на постреволюционную апологию «старого режима» во Франции, написанную Эдмундом Берком. Мэри прославляли как выдающуюся сторонницу радикальных взглядов, но ею вскоре овладело раздражение: несмотря на мнимую просвещенность нового века, прогресса в движении за равные права женщин почти не наблюдалось. Это побудило Мэри за три месяца написать ее самый известный труд – «Защита прав женщин». Опубликованный в 1792 г., он сразу стал международным бестселлером.

В том же году у Мэри произошел неудачный роман с женатым бисексуалом Генри Фюссли (Фузели). Мэри обратилась к жене Фюссли, Софии, с предложением жить втроем. При этом Мэри должна была выступать в качестве «духовной супруги» Фюссли. Взбешенная София вышвырнула ее вон. Но это не сломило Мэри. Она отправилась в Париж, где познакомилась с капитаном Гилбертом Имли (Имлеем), бывшим американским солдатом, а к тому времени предпринимателем. Он был красив, обаятелен и, как и следовало ожидать, признанным волокитой. К концу 1793 г. Мэри была уже беременна, но после регистрации брака с нею в американском посольстве Имли укатил «по делам». Брошенная и встревоженная Мэри последовала за ним сначала в Гавр, где в мае 1794 г. родилась ее дочь Фанни, затем в Лондон, надеясь создать хоть какое-то подобие семейной жизни. Имли не разделял ее стремлений и постоянно изменял ей. Их неустойчивые отношения продолжались до 1796 г. За это время Мэри дважды пыталась покончить с собой: в первый раз проглотив смертельную дозу опиума (ее спасла служанка), во второй – бросившись в Темзу с моста Патни (ее вытащили два проплывающих мимо лодочника).

После окончательного разрыва с Имли Мэри опубликовала «Письма, написанные в Швеции, Норвегии и Дании» – заметки о своих путешествиях по скандинавским странам. Это было сделано по просьбе Имли, чтобы уладить его дела. Именно тогда Мэри осознала, что у нее с Имли нет будущего, а эта книга, отчасти мемуары, отчасти путевой дневник и отчасти полемические заметки, – ее личный труд.

Знакомство Мэри с радикально настроенным писателем Уильямом Годвином состоялось в 1791 г., но глубокая любовь пришла к ним лишь в 1796 г., когда Мэри совершила крайне смелый (для того времени) шаг, навестив его под тем предлогом, что ей понадобилась какая-то книга. К началу 1797 г. Мэри была беременна, и, хотя и она, и ее партнер враждебно относились к институту брака, в марте они поженились. Их дочь Мэри Уолстонкрафт Годвин, впоследствии – Мэри Шелли, родилась 30 августа. Ее мать умерла от родильной горячки через одиннадцать дней. Ее безутешный муж писал другу: «У меня нет ни малейшей надежды на то, что я когда-нибудь вновь буду счастлив».

В 1801 г. Уильям Годвин женился на своей соседке Мэри Джейн Вайэл, матери Клэр Клэрмон, письма которой к Байрону вошли в этот сборник.

Я рада узнать, что и другие люди способны быть такими же неблагоразумными, как я сама. Да будет тебе известно, что на твое первое письмо я ответила в ту же ночь, как получила его (в воскресенье), хотя ты мог получить его не раньше среды, так как его отправили только на следующий день. Вот подробный, достоверный и точный отчет.

Однако я не сержусь на тебя, моя любовь, так как считаю, что это доказательство глупости и пустой привязанности, которая дает такие же результаты, когда нравом управляют угольник и компас. В прямолинейности и однообразии нет ничего живописного, а страсти всегда оправдывают поступки.

Воспоминания заставляют мое сердце стремиться к тебе, но не воспоминания о твоем лице дельца, хотя я не могу всерьез сетовать на усилия, которые внушают мне уважение или, скорее, каких мне следовало ожидать от тебя. Нет, передо мной твое честное лицо, смягченное нежностью, слегка… уязвленное моими капризами, и в твоих глазах светится взаимопонимание. Тогда твои губы становятся мягче мягкого, я прижимаюсь к твоей щеке и забываю обо всем. Я не исключу из этой картины колорит любви, розовое сияние; воображение, кажется, расплескало его по моим щекам, ибо я чувствую, как они горят, и слеза восторга блистает в моих глазах, взгляд которых был бы обращен на тебя, если бы признательность к природе, сделавшей меня такой восприимчивой к счастью, не усилила бы вызванные ею чувства. На минуту умолкаю.