Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

Ильиа не хватило отведенного времени для того, чтобы изменить взгляды каждого на судьбы мира или полностью заменить правительство. Так что когда Дин Рид — кумир сотен тысяч юношей и девушек Аргентины — представил зрителям совершенно разумную и приятную беседу с советской героиней космоса, наиболее консервативным и реакционным членам аргентинского руководства это показалось уже слишком. Несмотря на отсутствие признаков того, что американское посольство обратило какое-то внимание на интервью, все еще функционировавшая секретная полиция не нуждалась в подсказках. После телешоу на студию прибыли офицеры политической полиции.

— Сеньор Рид, не пройдете ли с нами?

— Не думаю. Я устал и хочу поехать домой, — ответил Рид.

— Сеньор Рид, как видите, нас здесь трое, а вы один. И могу вас заверить, что никто из сотрудников станции не осмелится оказать нам сопротивление. Если серьезно, ничто не помешает нам размозжить вашу голову, чтобы добиться сотрудничества. Но могу предположить, что такие увечья очень плохо скажутся на вашей карьере.

Рид оглянулся и увидел, что репутация секретной полиции сделала свое дело. Управляющий, члены его команды, все рассеялись по дальним углам студии. Но, по крайней мере, они знали, кто противостоял Риду и могли сказать его жене, когда она спросит, что офицеры увели его в ожидавшую их машину. Ехали молча, пока не остановились возле старого здания неподалеку от гавани.

Рида завели в комнату спартанского вида, сродни разбросанным по всему миру комнатам допросов. Стулья с прямыми спинками, стол и яркий свет приветствовали американца. Ему приказали сесть на один из стульев, двое его тюремщиков вошли в комнату и закрыли дверь.

— Вы знаете, почему вас привели сюда?

— Действительно не знаю, — ответил Рид. — Я не совершил никакого преступления. Я не выступал против правительства. Да и президент Ильиа — мой друг. Думаю, ребята, вы ошиблись.

— Москва заплатила вам за эту передачу?

— Нет.

— Бросьте, сеньор Рид. Сколько они заплатили вам?

— Нисколько. Вы, очевидно, говорите о моем интервью с Валентиной Терешковой. Это была моя идея. Она — единственная женщина, побывавшая во внеземном пространстве. Я посчитал, что это интервью будет интересно для моей аудитории. Никаких других идей, кроме того, чтобы сделать хорошее телевизионное шоу, здесь не было.

— Не держите нас за идиотов, сеньор Рид. Вы ездили в Хельсинки на коммунистический слет. Вы путешествовали вместе с нашими коммунистами. Значит вы коммунист, и ваши коммунистические боссы велели вам привести эту космическую сучку на телевидение.

— Это полная чушь. Я не коммунист. И я был счастлив возможности взять интервью у Терешковой.

— Москва заплатила вам за передачу?

— Нет, — ответил Рид, поднимая голос.

— Сколько они заплатили вам?

— Нисколько! — выкрикнул он в ответ.

Допрашивающий быстро и сильно ударил Рида.

— Не повышай на меня голос, янки-коммунист. Позволь, я тебе объясню, что произошло. Ты говоришь, что Ильиа твой друг. Но на самом деле твои настоящие друзья — это Варела и другие коммунисты, которые пытаются разрушить Аргентину. Вы считаете, что наш президент не достаточно выполняет ваши требования. Также думают ваши московские покровители. И они организовали тебе интервью с этой космической дрянью. На самом деле они платят тебе, потому что ты, в конечном счете, жадный американец. Для них это хорошая пропаганда. Может быть, тупые аргентинцы увидят, какие прекрасные, дружелюбные люди эти коммунисты, а не то, какие они отвратительные и вероломные ублюдки, коими являются на самом деле.

— Ни один коммунист не похищал меня с работы, не отвозил в тайное укрытие и не бил меня, — ответил Рид.

— Итак, вы полагаете, что здесь, в Аргентине, коммунисты лучше, чем разумные капиталисты. Да, сеньор Рид?

— Полагаю, что они лучше вас. Но не думаю, что они лучше или хуже, чем Президент Ильиа.

— Спрошу снова. Москва платила вам за передачу?

— Нет.

— Сколько они заплатили вам?

— Нисколько.

— Зачем вы участвуете в этой советской пропаганде?

— Я не участвую в советской пропаганде. Я убежден в том, что искусство, спорт и наука — интернациональны. И в том, что ученые, атлеты и артисты в особенности должны быть привержены миру. Политики всегда тянутся сзади. Мы в авангарде.

— И что же, вас устроил бы мир любой ценой, даже если это означает, что коммунисты одержат верх в Аргентине? Это мышление труса. Однако это подтверждает мои подозрения. Москва заплатила вам за передачу, не так ли?

— Нет.

— Сколько они заплатили вам?

— Нисколько.

— Признавайтесь, сеньор Рид. Мы можем продолжать допрос всю ночь. Когда я устану, я просто передам вас офицерам следующей смены. И вы знаете, некоторые из них не такие душевные, как я. [119] «После телешоу…» — Созданный диалог основан на воспоминаниях, рассказанных в неопубликованной повести «Рыцарь холодной войны» Патриции Рид Уилсон, в книге «Дин Рид рассказывает о своей жизни» и фильме «Американский бунтарь».

Новые знакомцы Рида не блефовали. Они допрашивали певца в течение пяти часов. Они не давали ему пить. Они не позволяли ему выходить в туалет. В письменных воспоминаниях о той ночи Рид почти не отражает своих эмоций. Кажется, что он намеренно концентрирует внимание на проявлении своего интеллекта и выражении собственного мнения о политической ситуации в стране. Рид был уверен, что гонения на него или антикоммунистическая охота за ведьмами вряд ли возможны, пока Ильиа находится у власти. Оценка Ридом того затруднительного положения, в котором он оказался, доказывала свою правоту, но на четвертом часу допроса, должно быть, он начал испытывать некоторые сомнения. Ведь это был его первый арест. Прежде он мог свободно размещать объявления или делать подстрекательские заявления в своих интервью, и худшее из того, что произошло, — с ним захотел побеседовать посол Соединенных Штатов. Теперь все было иначе. Его увезли под покровом ночи в тайное место, и никто не узнает, где он будет пропадать столько часов или даже дней. Жена может обзвонить все полицейские участки в Аргентине, но так и не выяснит, что с ним. В те времена не существовало традиций задержания и освобождения в течение 36 часов, предоставления арестованному адвоката или хотя бы одного телефонного звонка. Наконец, решив, что достаточно встряхнули этого наглого американца, его отпустили домой, уставшего, но невредимого. Арест произвел на Рида эффект противоположный и не равнозначный. Открывая дверь своего дома, он чувствовал себя совершенно измученным и обессилевшим. Патриция уложила его в кровать. Сон был долгим, и, пробудившись, Рид признал правоту слов супруги, утверждавшей, что их семья сейчас находится в беде и что им необходимо заручиться поддержкой своих друзей. Он принял совет и начал регулярно звонить Патону Прайсу, друзьям и солидарным с ними газетным репортерам. Арест оказал на него еще одно воздействие, более сильное, чем мимолетный страх и усталость. Теперь он чувствовал, что обладает иммунитетом от стрел всемогущих. Он может бросать вызов властям, любым властям, и с ним ничего не случится. «Дин много раз пренебрегал опасностью, — вспоминала Патриция. — Он говорил, что "пули нас не достанут". Так что он собирался с силами и снова рвался вперед». [120] «Открывая дверь своего дома…» — Интервью Патриции Рид Уилсон, 18 августа, 1998 г.