Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

– Мне тоже надо было пойти по математике или по физике. У меня в молодости был знакомый, Жгутик, не знаю, где он сейчас, так он мне всегда говорил: «с твоими способностями, Петруша, не по агрономии надо было идти, а по точным наукам». Но тогда с сельскохозяйственными продуктами было неважно, и я решил двигаться в эту сторону. А то бы тоже мог сейчас быть физиком.

Вступительные экзамены старший сын Петра Степановича сдал прилично, бывший фронтовик, никаких трудностей с поступлением не было. Даже не посмотрели, что был в плену, о чем он написал в анкете. С продуктами из дому помогали. Он приезжал обычно на выходной, всей езды было часа четыре, проводил дома две ночи, и уезжал ранним поездом с вещмешком, наполненным разной провизией: крупами, картошкой, особенно Любовь Петровна заботилась, чтобы обязательно положить в вещмешок кусок сала. Оно не портилось, и калорийность была высокая. Любовь Петровна покупала сало на базаре, стоило это дорого, а ведь надо было и среднему сыну помогать, и самим кормиться. Но как-то она выкручивалась. Петр Степанович отдавал ей всю получку, а в детали особенно не вникал. Правда, завести козу – это была его идея, козье молоко не хуже коровьего, даже полезнее, а прокормить козу легче. В общем-то, такого голода, как в других местах, у них тогда не было, хотя, кажется в 1947 году, в больнице у Любови Петровны и открыли отделение для детей-дистрофиков.

Сын где-то раздобыл офицерскую полевую сумку, днем по выходным он доставал оттуда книжки и тетрадки и несколько часов занимался, расчистив себе место на обеденном столе. Петр Степанович не знал, что и думать. Он же сам был студентом и готовился, бывало, к экзаменам целыми днями и ночами. Но чтобы так круглый год сидеть над учебниками, даже по выходным, такого он не мог припомнить. Гражданская война, что ли, мешала? Больше руки поднимал перед каждой новой властью. А может, теперь иначе нельзя? Наука шагнула вперед, накопилось столько нового – все это надо выучить.

Петр Степанович старался не мешать занятиям сына, но когда тот делал перекур, обязательно заводил с ним какой-нибудь разговор на научные темы – о теории относительности и тому подобное. До войны Петр Степанович постоянно читал журналы, не только «Вокруг света», но и, например, «Знание – сила», научно-популярные книги, которые сын приносил из районной библиотеки, и, благодаря этому, даже в трудные времена ощущал свою сопричастность полету общечеловеческой мысли. Сейчас стало сложнее, журналы столько лет не выписывали. Расцвет ядерной физики прошел как-то мимо Петра Степановича, занятого агрономическим трудом, он узнал о нем, можно сказать, post factum, а о расшифровке письменности майи, да еще нашим земляком, харьковчанином, вообще впервые услышал от младшего сына.

Но все же совсем от научной мысли Петр Степанович не оторвался и по многим вопросам имел самостоятельное суждение. Он, например, не во всем был согласен с Эйнштейном, его смущала идея замедления времени, он где-то вычитал, что этого не может быть, даже Циолковский так считал. И теперь он интересовался, что думает по этому поводу его старший сын, начинающий физик.

Само собой, Петр Степанович интересовался и новыми веяниями в агрономической науке и даже, по поручению Общества по распространению политических и научных знаний, прочел в нескольких районных учреждениях лекцию об академике Вильямсе под названием «Старший агроном Советского Союза». Он внимательно следил за дискуссией, когда выводили на чистую воду вейсманистов-морганистов, но, конечно, не был таким бараном, чтобы верить каждому слову.

– Все-таки, – делился он своими сомнениями со старшим сыном, – я не согласен с тем, что наследственность не имеет никакой роли. Это Трофим Денисович загнул немного. Почему же тогда от симментальской коровы всегда рождается тоже симментальская, а не, допустим, шортгорнская? Как у вас там об этом говорят? Насчет хромосом? У тебя есть знакомые на биологическом факультете?

– Я когда-то интересовался проблемой невидимости, – сообщил он сыну однажды. – Ты не знаешь, ведутся сейчас какие-нибудь работы в этом направлении? Или это все засекречено?

Старший сын Петра Степановича, как назло, ничего об этом не знал. А ведь овладеть тайной невидимости было бы не менее важно, чем секретом атомной бомбы! Сын не спорил, пообещал навести справки и, если что узнает, сообщить отцу, но в тот момент явно был не в курсе. А может, знал, но не имел права разглашать? Петр Степанович относился к этому с пониманием, ни на чем не настаивал, но свою линию гнул. Его очень заботила обороноспособность СССР.

– Я перед войной был уверен, что у нас есть секретное оружие, какой-нибудь «генератор чудес», так что к нам и подступиться нельзя… На будущее что-нибудь такое обязательно нужно иметь, – резюмировал он разговор.

Старший сын Петра Степановича стоял на верной дороге, а вот со средним было не очень хорошо. Он жил в Полтаве у Грищенок, учился в техникуме. Война приближалась к концу, Грищенки ждали возвращения сына Тараса, и средний сын Петра Степановича подумывал о том, что на последнем году учебы ему надо будет съехать от них и снять где-нибудь угол. Да. А единственный сын Грищенок погиб при осаде Кенигсберга, так что съезжать не понадобилось. Он так и остался на тарасовой кровати, рядом с его полкой с книгами. Средний сын Петра Степановича все их перечитал, он вообще с детства много читал, даже в Куйбышеве записался в библиотеку и в любую свободную минуту прилипал к книге. Кстати, поспешно покидая Куйбышев, он не успел сдать в библиотеку последнюю взятую книгу, «Тайна двух океанов», сперва хотел забрать с собой, а потом решил оставить в общежитии на тумбочке – не для того, чтобы кто-то сдал вместо него, а чтобы подольше не замечали его исчезновения.

Учиться ему было легко, он хорошо, с отличием, окончил техникум, и его сразу же призвали в армию. Оттуда он писал письма и отцу, и Грищенкам (с ними он переписывался по-украински), и из этих писем мы знаем, что и в армии он был на отличном счету, к окончанию службы был уже старшим сержантом. За год до окончания службы средний сын Петра Степановича занял первое место по плаванию в Киевском военном округе, и его наградили 20-дневным отпуском. Часть его он провел в Задонецке, съездил на денек в Харьков повидаться со старшим братом, студентом университета, а потом укатил в Полтаву – к Грищенкам, они его ждали. К тому же, там была еще одна девушка, Оксана… Так у них, можно сказать, ничего особенного не было, они только переписывались. Но, пребывая на военной службе, средний сын Петра Степановича стал сильно хотеть, чтобы после его возвращения со службы у них все-таки что-то было, и ему позарез нужно было встретиться с ней и убедиться в том, что и она хочет того же.