Анатолий Вишневский - Жизнеописание Петра Степановича К.

– Риск небольшой, а там глядишь – и вернешься на свои параллельные брусья. Вообще-то я такие вещи делаю за деньги, но с тебя я денег не возьму, у меня здесь научный интерес.

Он уже перешел на «ты» и вообще сумел расположить к себе младшего сына Петра Степановича и таки затащил его к себе на сеанс гипноза.

Петр Степанович ничего этого не знал, на выздоровление младшего сына уже почти не рассчитывал… Так, цеплялся за надежду, больше по привычке, потому в каждом письме и спрашивал: нет ли перемен? А какие могут быть перемены?

А тут приходит письмо от старшего сына, в котором тот сообщает, что ему утвердили тему докторской диссертации. Это Петра Степановича не удивило, он уже привык к научным успехам сына, у него в особой папочке лежали копии всех его статей, напечатанных в разных журналах, две даже были опубликованы в «Успехах физических наук», а одна – на английском языке. Все же известие было приятное, Люба обрадуется. И Кузьме Алексеевичу надо, при случае, рассказать: знай наших!

Петр Степанович перевернул лист, исписанный с двух сторон, а на второй стороне оказалась еще одна важная новость. Сын так и писал:

А еще важная новость, вот какая. Братец мой, кажется, бросил пить. Во всяком случае, приходил трезвый, побритый и говорил, что полностью завязал. Сейчас, будто бы, собрался уходить из магазина и ищет другую работу. Поживем – увидим. Я звонил Даниилу, помнишь, я тебе рассказывал про него, любитель восточной медицины, я его когда-то познакомил с братом. Спросил, не его ли это рук дело. Он смеется, говорит: от врача в таких делах мало что зависит, главное – пациент. Выздоровление же брата вроде бы подтверждает. Я его считал шарлатаном, а сейчас– не знаю.

Петр Степанович дождался возвращения с работы Любови Петровны и прочитал ей вслух все письмо от первой до последней строчки. Ни слова не сказав, она ушла на кухню и там заплакала.

Легко сказать, «ищет другую работу», а какую? В большом спорте младший сын Петра Степановича себя уже не видел, это понятно. Стать тренером или преподавателем физкультуры в школе? После всего, что произошло, этот путь для него был закрыт, во всяком случае, в Харькове. Вообще из Харькова надо было уезжать, здесь его слишком многие знали – и по прежней жизни, и по годам пьянства, начать новую жизнь в Харькове он не мог. Так ему казалось, на самом деле, к нему, может быть, и не так плохо относились, пытались помогать. Предложили какую-то административную должность на стадионе «Динамо», он пока там устроился, но считал, что временно.

Как-то у них на стадионе проходили большие всесоюзные соревнования по волейболу, ему не понравилось: слабо играли и вообще был какой-то базар. Он разозлился и написал об этом заметку в «Советский спорт». Написал раздраженно, зло и в то же время с юморком. Послал в газету, ни на что не рассчитывая. А потом пробегает «Советский спорт», проходя мимо газетной витрины на стадионе, а там на второй странице… Он почему-то считал, что ему должны что-то ответить, вступить с ним в переписку. А так – несерьезно даже. Он позвонил старшему брату, говорит: посмотри сегодняшний «Советский спорт» на второй странице… Потом побежал в киоск «Союзпечати», купил пять экземпляров газеты и один послал отцу: «Дорогие папа и мама Люба, посмотрите эту газету на второй странице. Может быть, вам будет приятно…», и так далее.

Петру Степановичу как агроному тоже иногда случалось печататься в газетах, но только местных. К нему обращались. Ерунда, конечно, но Люба очень гордилась. А тут – центральная, «Советский спорт», надо же! Любовь Петровна перечитала заметку несколько раз, показала газету всем знакомым, подержала ее несколько дней на столике возле швейной машины, но, опасаясь за сохранность, отдала Петру Степановичу:

– Положи вместе со своими, целей будет.

Петр Степанович сначала взял было папку с научными статьями старшего сына, но потом передумал, достал большой серый конверт, в котором были собраны его собственные публикации в газетах, наскоро просмотрел их, поколебался немного – вырезать только статью сына или сохранить всю газету, – и, в конце концов, засунул в конверт всю газету, от чего конверт необычно вспух, обретя при этом солидность, какой у него прежде не было.

А младший сын Петра Степановича написал еще несколько заметок-репортажей, их каждый раз печатали. Он хорошо разбирался в разных видах спорта, не зря ведь оканчивал физкультурный институт. И, видно, старая тяга к литературе как-то сказалась. Спортивный репортаж, конечно, – не стихи, а, видать, стихотворные опыты тоже даром не прошли. Он сам удивлялся легкости своего пера. Нежданно-негаданно один чувак, знакомый еще со времен его тренерских поездок, предложил ему работу спортивного журналиста в Новосибирске, в тамошней газете. Ему даже обещали однокомнатную квартиру в Академгородке, правда, не сразу.

Далековато, конечно, но ведь это именно то, чего хотел в тот момент младший сын Петра Степановича. Он принял предложение, все уже было на мази. Он уволился со стадиона и приехал в Задонецк на три дня – попрощаться. Любовь Петровна никогда не отъезжала далеко от дома, да и не собиралась. Разве что в Кисловодске побывать – у нее была такая мечта, она об этом Кисловодске много слышала. Но Любовь Петровна знала, что в Сибири бывают большие холода, и все интересовалась, есть ли у младшего сына теплые вещи.

– Там нужно все меховое, – говорила она. – Оно лучше греет.

У нее у самой было зимнее пальто с каракулевым воротником, она им очень дорожила.

Младший сын улетел на самолете, это тоже тревожило Любовь Петровну. Но потом от него пришло письмо из Новосибирска: долетел благополучно, уже начал работать, работа интересная, зарплата приличная… Любовь Петровна успокоилась и почувствовала незнакомое ей, необычное облегчение. Как будто она долгие годы выплачивала огромный долг, и вот внесла последний платеж и была, наконец, свободна. Они с Петром Степановичем даже стали подумывать, не съездить ли им и впрямь в этот Кисловодск. Но не пришлось.

Катя, первая жена Петра Степановича, мать его сыновей, была женщина хрупкая, быстро уставала, постоянно жаловалась, что ей холодно, куталась в платок, вообще была немножко не от мира сего. А Петру Степановичу тогда даже нравилось, что жена его не такая бойкая, как все эти канцелярские барышни, сейчас он уже и не помнил их всех, разве что – Марусю Карасик, и то запомнилась она ему больше своими редкими зубами. Уж какая она была бойкая, а, по слухам, так и не вышла замуж, женихов-то не хватало после гражданской войны. О Кате же ему хотелось заботиться, даже баловать ее, купить ей, например, то же крепдешиновое платье, мы, кажется, уже об этом говорили… Зато кто как не она оценит успехи Петра Степановича, когда он, наконец, их добьется… К сожалению, время было неподходящее, успехи все откладывались, и Кате все труднее было выдержать их неустроенную жизнь со всеми служебными неприятностями Петра Степановича, переездами с места на место, да просто нищету их тогдашнюю, скажем прямо. Надо ли удивляться, что, в конце концов, она заболела. Если б не война, может, и удалось бы ее вылечить, а так…