Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха

К этому времени пришедшая в истерическое возбуждение толпа уже обступила все еще стоявших у дверей штурмовиков и боевиков «Оберланда», неистово пожимая им руки и хлопая по плечам. Официантки вновь засновали по залу с пенящимися кружками и подносами горячих сосисок. Опять заиграл оркестр, а Гитлер, фон Лоссов, фон Кар, фон Зайссер и Людендорф стояли перед ликующей толпой и пожимали друг другу руки.

Геринг обнимался со своими командирами СА, и его лицо сияло радостью из-под каски. Ему было отчего радоваться: с ними были и фон Лоссов с армией, и фон Зайссер с полицией, и вся Бавария. Противодействие теперь могло быть оказано только центральным правительством, а с помощью своих военных и полицейских они могли с ним справиться. Пивной путч оказался успешным, почти не успев начаться.

По крайней мере, так это выглядело в полночь 8 ноября 1923 года. Геринг отправил Путци Ганфштенгля домой, чтобы сообщить Карин хорошие вести, и тот вернулся обратно, привезя с собой ее сестру, Фанни. У Карин, сообщила она своему зятю, все еще жар и сильная слабость, но это известие придало ей сил. Новость, что нацисты одержали победу, сама по себе явилась для нее укрепляющим средством.

Между тем радовались путчисты рано, на самом деле они никоим образом еще не победили, а ситуация в самом близком времени обернулась полным поражением.

Гитлер допустил тактическую ошибку.

После окончания триумфальной демонстрации на сцене в «Бюргербройкеллере» он посовещался с Герингом и Гессом и, в качестве меры предосторожности, решил взять заложников на случай, если кто-нибудь за ночь решит передумать. Некоторое количество бывших министров, банкиров, полицейских чинов и членов городского совета были изолированы и взяты под охрану Гесса и подразделения штурмовиков.

Но когда было предложено, чтобы в эту группу также включили и фон Кара, фон Лоссова и фон Зайссера, Людендорф стал категорически возражать.

— Они дали слово солдата, что будут с нами, — сказал он. — Усомниться в них — значит оскорбить их честь как офицеров и благородных людей.

Почему Гитлер тем не менее не постарался задержать всю троицу и оставить ее на ночь под наблюдением, представляется загадочным. Возможно, эйфорическая атмосфера вечера сделала его чересчур самоуверенным.

Всем троим было позволено покинуть пивной зал, и, едва оказавшись вне досягаемости нацистов, они начали действовать против них. Фон Кар со своими помощниками бежал в Регенсбург и немедленно объявил его временной штаб-квартирой правительства Баварии. Фон Лоссов отправился в казармы рейхсвера, где командующий мюнхенским гарнизоном генерал-лейтенант Якоб риттер фон Даннер вручил ему депешу из Берлина. Она была от генерала фон Зекта, главнокомандующего рейхсвером, которого фон Даннер информировал о вечерних событиях. Фон Зект сухо ставил в известность фон Лоссова, что если тот не предпримет немедленные шаги по подавлению путча, он явится из Берлина сам, чтобы сделать это за него.

— Вы дали ваше слово — но ведь это было просто притворство, разве не так, герр генерал? — откровенно спросил фон Даннер.

Фон Лоссов согласился. Да, это была только уловка, чтобы выиграть время. Он начал отдавать команды, и скоро армейский коммутатор буквально захлебнулся телефонными звонками в другие гарнизоны с приказами срочно прислать в баварскую столицу подкрепления.

Всю ночь шел дождь со снегом. Когда над Мюнхеном взошел рассвет, бойцы подразделений СА и других подкреплений, марширующих по серым, покрытым слякотью улицам к месту встречи у «Бюргербройкеллера», с изумлением увидели расклеенные на стенах домов плакаты, объявляющие национал-социалистов запрещенной партией, а все договоры с ними, которые были подписаны фон Каром, расторгнутыми. Тот приказал напечатать эти объявления, как только выбрался из пивного зала. Экстренный выпуск мюнхенской «Пост» вышел с коротким официальным заявлением принца Рупрехта, отрицающим какую-либо связь с Гитлером и генералом Людендорфом, и еще более коротким посланием кардинала Фаульхабера, главного католического лица в Баварии, осуждающим руководителей путча.

Гитлер, Людендорф, Геринг и Гесс между тем стояли в пивном зале, хранившем следы бурно прошедшей ночи, и вовсе не запах прокисшего пива и застоявшегося сигарного дыма делал их лица такими перекошенными. Дело неожиданно приняло скверный оборот, и они, похоже, находились в замешательстве, не зная, что делать дальше. На рассвете у них была назначена встреча с фон Лоссовом у пивного зала, но тот не появился. Ему отправили уже несколько посланий, но ни один из эмиссаров с ответом не вернулся. (Это и понятно — их всех арестовали.)

Вскоре они узнали худшее. Удалось перехватить радиодонесение из казарм рейхсвера в Берлин, из которого путчисты узнали не только то, что члены триумвирата нарушили свое слово, но и что уже отданы приказы об аресте Гитлера, Людендорфа и других главарей путча. Вслед за этим появились сообщения из разных концов города и с железнодорожной станции о прибытии армейских частей. Однако прибывающие войска ожидал совсем не теплый прием со стороны обывателей, начинающих собираться на улицах. Большинство из них сочувствовали национал-социалистам и, уже зная об антипутчевом характере их миссии, потрясали кулаками и испускали гневные вопли в адрес проходящих солдат. (Фон Лоссов попытался не допустить выхода газет, содержащих репортажи о вечернем митинге в «Бюргербройкеллере» и особенно описания собственного участия в нем и восторженной реакции собравшихся, но некоторые издания все же успели найти своих читателей.)

Один рейхсверовский офицер впоследствии так описал эту сцену:

«Маршируя по Максимилианштрассе, мы слышали в свой адрес такие определения: „Тьфу, еврейские защитники! Предатели фатерланда! Цепные псы! Хайль Гитлер — к черту Кара!“ и т. п. А когда пересекали Одеонсплатц, прохожие орали, свистели, улюлюкали и грозили кулаками…»

Что теперь было делать мятежникам? И Гитлер и Людендорф понимали, что без поддержки рейхсвера их предприятие провалится. Хотя у них имелось кое-какое оружие и они прошли определенную подготовку, они не сумели бы выстоять против регулярных войск, которые могли подвезти пушки и двинуть против них бронеавтомобили. Наконец Гитлер, в плане рабочей гипотезы, предложил, чтобы все отряды нацистов соединились и начали отступление на юг к Розенхайму, а тем временем нужно послать к принцу Рупрехту эмиссаров с просьбой о посредничестве между ними и фон Каром и фон Лоссовом.

Людендорф покачал головой.

— Мы двинемся маршем по городу! — объявил он.

Кто-то тут же заметил, что в этом случае все пути будут перекрыты войсками, которые откроют огонь.