Луи Буссенар - По Гвиане

За длинной грядой отвесных скал, о которые с грохотом разбивались волны, перед нами возник довольно большой город, вот только я, к сожалению, забыл, как он назывался…

По железной дороге, проложенной по искусственной насыпи, двигался товарный поезд со стройматериалами. Локомотив приветствовал нас пронзительным свистком, а машинисты замахали платками. Перед насыпью на воде болталось несколько шхун… Наш корабль продолжал ход, и вскоре острова исчезли из поля зрения пассажиров. Целый километр нас сопровождало с полдюжины тунцов, да несколько чаек кружили некоторое время над кораблем. Азоры остались далеко позади…

Погода продолжала ухудшаться. Надвигался ураган. Полил проливной дождь, по морю загуляли огромные волны, и корабль стало раскачивать не меньше, чем в Бискайском заливе. Все отверстия в корабле — иллюминаторы, люки и прочее — были тут же плотно задраены.

Семьдесят пассажиров, болезненно переносивших морскую качку, сразу же оказались в заточении в своих каютах. Завтрак многие из-за тошноты пропустили. А море продолжало бушевать. Господин Балли, не говоря ни слова, исчез и уже не появлялся. Большинство пассажиров последовали его примеру. За нашим столом из двенадцати человек осталось трое: господин Ван Мюлькен, наш французский компаньон и я, ваш покорный слуга.

Голландский офицер выразил восхищение моей стойкостью перед лицом такого грозного врага, как морская болезнь. Я действительно чувствовал себя на этот раз не хуже, чем на земле, и был несказанно этому рад.

Дождь прекратился, но зато усилился ветер. Желая убедиться в полном своем иммунитете, я отправился с господином Ван Мюлькеном на полубак. На крайней точке корабля, где мы устроились, качка была ужасной. Мы то взлетали на гребень чудовищной волны, то со скоростью пули летели вниз, в самую бездну. Следует сказать, что я не только не мучился, но даже находил некое удовольствие от этого балансирования. Компаньоны по морским ваннам в Ипоре не поверили бы своим глазам, а мадам П., от приглашения которой на морскую прогулку я отказался, каким бы соблазнительным подобное мероприятие в столь приятной компании ни представлялось мне, обвинила бы меня во всех смертных грехах…

Бушующее море похоже на капризного ребенка — оно неистовствует недолго: к вечеру волнение улеглось и мы снова плыли в спокойном океане. Завтра и послезавтра ожидались пассатные ветры [17] Пассаты — устойчивые ветры в тропических широтах, преимущественно над океанами. . Через шесть дней мы рассчитывали прибыть на Гваделупу.

Пятница, 13, пополудни. Только что определили местонахождение корабля: 32°29′ северной широты и 39°15′ западной долготы. Жара усиливается, море спокойно. Ничего особенного не произошло, и я решил, что если в оставшееся время плавание будет проходить так же монотонно, то на этом я и закончу свое первое письмо и отправлю его почтой по прибытии в Пуэнт-а-Питр.

На следующий день, в субботу, жара усилилась. В воскресенье «Лафайет» находился на 26°46′ северной широты и 47°54′ западной долготы. Всего три градуса отделяли нас от тропика, который мы должны были пересечь в три часа утра.

Праздник по поводу пересечения тропика уже давно не отмечается на трансатлантических кораблях. Впрочем, меня это мало трогало. Я не раз участвовал в подобных мероприятиях и знаю цену шуткам подвыпивших матросов и пассажиров.

Море местами было покрыто желтоватого цвета водорослями, которые ботаники называют Sargassum vulgare [18] Саргассовые водоросли — бурые морские водоросли с крупными разветвлениями, образуют большие плавающие скопления в западной части Атлантического океана — Саргассовом море. и откуда пошло название «Саргассово море». Так назвали древние мореплаватели часть океана, находящуюся как раз в центре течения Гольфстрим и буквально целиком заполненную этими морскими растениями.

Sargassum vulgare более известны под названием «тропический виноград». Но этому винограду, естественно, не угрожает филлоксера [19] Филлоксера — род тлей, паразитирующих на растениях; повреждают главным образом виноградники. , и сквозь его стебли, лишенные душистых гроздьев, проплывают стайки летающих рыб, подобно тому как из земных виноградников вспархивают испуганные кем-нибудь дрозды.

Несколько часов плавания отделяли нас от Гваделупы.

У меня разболелась голова и настроение испортилось. Господин Балли, наоборот, во время завтрака так и сыпал каламбурами…

Между тропиком и экватором Ван Мюлькен заявил протест с высоты своего флегматичного спокойствия, и в наказание нарушитель «общественного порядка» был заперт в каюте. Но этот нечестивец только смеялся…

Но вот наконец звучит сигнал, извещающий о появлении на горизонте земли. Это Гваделупа.

До скорого свиданья, господин директор!

23 августа 1880 года

Английская Гвиана

Рейд Джорджтауна.

Уважаемый господин директор!

Я закончил мое последнее письмо в виду Антильских островов [20] Антильские острова — речь идет об архипелаге Малые Антильские острова, куда входят французские владения Гваделупа, Мартиника и др. .

Появившаяся вдали Гваделупа была похожа на белое облачко.

«Лафайет» шел вдоль берега острова Дезирад, одного из первых французских владений на Гваделупе. Громко сказано для обозначения этого маленького островка, но другого, увы, не существует. Точно так же, как сантим, франк и луидор объединены общим понятием «деньги», так и риф, банка, остров или континент — все это «владения».

Остров Дезирад появился на горизонте на заре, словно крепость с двойными рядами каменных укреплений с земляными валами.

Это угрюмая, невозделанная, лишенная растительности земля всего с несколькими десятками жителей. Непонятно, как и на что они живут. Общение с Большой землей происходит один-два раза в месяц, все остальное время островитяне занимаются тем, что созерцают безграничный океан да скребут свои голые скалы. Но что там может произрастать? Не буду слишком углубляться в эту проблему, ограничусь лишь констатацией факта, что эта земля обитаема. Более того, здесь имеется даже свой мэр — господин Пэн. Во всяком случае, хлеб жителям острова был обеспечен [21] Пен — в переводе с французского «хлеб» (le pain). .

Но вот наконец и Гваделупа. Перед нами возник сначала огромный утес, похожий на голову великана, тело которого по самую шею казалось погруженным в воду. Такой же четко очерченный профиль, но в слегка искаженном виде повторился и в следующем утесе. С некоторой долей фантазии можно было бы предположить, что некий гигант не решается погрузить свои толстые губы в пенный напиток, что беспрерывно поставляет морская фея.