Еремей Парнов - Посевы бури: Повесть о Яне Райнисе

Вместе с ним оказались Учитель, Люцифер и Жанис.

— Стой! — Люцифер придержал готового оттолкнуться Жаниса. — Подождем Леписа.

Потянулись напряженные секунды. С обрыва доносились приглушенные выкрики и возня. Отчетливо хлюпала в корневищах волна. Плиекшан был спокоен и собран, хотя дышал еще прерывисто, учащенно. Изакс в соседней плоскодонке никак не мог зажечь папиросу.

Наконец показались Пукис и Лепис. Дружно спрыгнув с обрыва, бросились они к лодкам. Лепис — правая рука в кармане — с разбегу влетел прямо в воду и неуклюже перевалился через борт.

— Давай, такой-сякой! — весело скомандовал он Жанису и принялся озабоченно расшнуровывать заляпанные глиной штиблеты. Муаровый галстук его сбился набок, а шляпа-болеро осталась в кустах.

Лодки не достигли еще середины реки, когда на берегу показались первые стражники во главе с тучным офицером.

— Сам полицмейстер Грозгусс, — усмехнулся Жанис, надвигая шляпу на глаза. — Ишь какой прыткий.

— Говорят, он близорук, — заметил Плиекшан, поворачиваясь на всякий случай спиной к берегу.

— Немедленно пристать! — сложив руки в рупор, зычно скомандовал полицмейстер.

— Не ори! — гаркнул в ответ Лепис. — А то кондрашка хватит!

— Что-о? — взвизгнул полицейский чин. — Неподчинение власти?! — И обеими руками схватился за кобуру.

— Еще чего? — стряхнув с ноги наполненный водой ботинок, вскочил Лепис. — Ты мне эти шутки брось! — Он выхватил браунинг и, не целясь, пальнул с качающейся, готовой опрокинуться лодки.

Полицмейстер инстинктивно прикрыл лицо.

— Погоди-ка! — Лепис погрозил пистолетом. — Я тебя в следующий раз бомбой шарахну. Будешь у меня знать, дур-рак!

Пукис и Кронберг навалились на весла, лодку вновь сильно качнуло, и Лепис, едва устояв на ногах, тяжело плюхнулся на мокрую банку. Не обращая больше внимания на Грозгусса, который, преодолев замешательство, медленно спускался с обрыва, сжимая в руке «смит-вессон», он стащил второй ботинок и выплеснул воду за борт.

Стражники принялись обшаривать кусты. Скорее всего, искали лодки, чтобы продолжить преследование. Но все, что только могло держаться на воде, было загодя перегнано на правый берег.

Уже за поворотом реки Плиекшан услышал, как хлопнули револьверные выстрелы. Видимо, полицмейстер пальнул в небо из соображений престижа. Во всяком случае, он честно заработал право украсить рапорт грозным словом: «Перестрелка».

В затоне, у мурниекской баньки, Плиекшана отозвал на два слова Лепис.

— Откуда полиция проведала про маевку? — спросил он, выкручивая промокшие носки. — Сами пронюхали или…

— Кто может знать? — задумчиво покачал головой Плиекшан. — Последнее время они буквально идут по нашим следам, но почему-то всегда с небольшим запозданием. Чуточку позже. Как сегодня. Вам надо немедленно растереть ноги. — Он отвел взгляд от побелевших, скрюченных пальцев Леписа, которые словно стремились укрыться в острую осоку. — Вы можете простудиться.

— Очевидно, действует провокатор, — погруженный в свои мысли, кивнул Лепис. — Только он не на первых ролях, а где-то в самых низовых звеньях. Я слышал, вы переносили час маевки? — Он сел и принялся натягивать мокрый носок. — Когда это решилось?

— Точно не знаю, но, видимо, вчера. Изакс сказал мне об этом уже вечером.

— Так оно и есть. — Лепис зло сплюнул. — Пока суд да дело, пока передавали по цепочке, агент потерял время. Поздно дошло. Понимаете? Повезло, Но имейте в виду, охранка быстро переменит тактику, и в следующий раз вы попадетесь. Придется временно свернуть работу.

— Это невозможно, — твердо ответил Плиекшан. — Не такая сейчас обстановка, чтобы сидеть притаившись. Да и по другим наше бездействие больно ударит. Вы, рижане, первыми это почувствуете.

— Хотите идти на заведомый провал? — Лепис вытер подошвы о траву и обулся. — Кому от этого будет лучше?

— Да никому, конечно… Просто нужно что-то быстро придумать. — Плиекшан помог Лепису отряхнуть пальто. — И безошибочно.

— Таких средств нет, и вы это знаете.

— Пора сматываться! — позвал его Люцифер.

— Погоди, я сейчас, — сказал Лепис и вплотную приблизился к Плиекшану. — Попробуйте в следующий раз ложную явку, — посоветовал он. — Назначьте в разных местах.

— Простите? — не понял Плиекшан.

— Все очень просто! — Лепис нетерпеливо схватил собеседника за отвороты пальто. — Оповестите всех, что готовится, скажем, раздача оружия, и назовите связным несколько разных явок. Не на квартирах, разумеется, чтобы не подвести людей. Понимаете?

— Теперь да, — улыбнулся Плиекшан. — Когда нагрянет полиция, сразу станет ясно, в какой группе провокатор.

— Вот именно! — Лепис протянул ему на прощанье руку. — А там уже легче докопаться. — Жанис! — Он поманил Кронберга. — Райнис тебе все объяснит. Одолжи-ка мне свою роскошную шляпу.

Мягкое сказочное лето разлилось по городу. Оставляя лоснящийся след, словно цветочная пыльца, размазанная по лепесткам, сочился повсюду ленивый, расслабляющий блеск. Едва тронутые загаром, нежно туманились женские лица, мелькая из-под кружевных шляпок, неслись пролетки на дутых шинах и элегантные ландо, заливисто звенели громыхающие трамваи. Пестрая оживленная толпа сновала по магазинам, раскупая товары для загородных забав: наборы фейерверков, серсо, удочки, крокетные молотки и купальные принадлежности.

Многие окна уже были затерты мелом. В гулкой тишине опустевших квартир отчужденно безмолвствовали остановленные часы, такие бесконечно одинокие среди укрытой чехлами полосатого тика неузнаваемой мебели. С каждым днем все больше фургонов с дачниками тянулось через весь город по направлению к побережью. На взморском вокзале не утихала веселая толчея. Вывалив сухие алчущие языки, под ногами шныряли в поисках не то луж, не то хозяев упущенные и откровенно бездомные псы.

Жажда морской прохлады и удовольствий томительно подтачивала город изнутри. Скрытые зеленью каштанов и буков, спрятались и позабылись на время вещая его старина, суровое и таинственное могущество. Даже замок и цитадель погрузились в зеленое расслабляющее оцепенение. Веселый шум и шелест портового парка заглушали вечное эхо скрепленных кровавой известкой камней.

Только дымы за рекой, уродливые склады и отполированные канатами чугунные тумбы набережной противостояли легкому сладостному безумию, которое лили на город зацветающие клумбы и надушенные вечерние туалеты дам. Неистовствовали чайки, которым с высоты планирующего полета открывалась невероятная даль, стаи голубей переносились с места на место с трепыханием крыльев и стоном, поднимали на карнизах и под навесами кровель бессмысленную возню.