Сергей Ларьков - «Враги народа» за Полярным кругом (сборник)

«Тов. Баевский рассказывает о Монголии». Рис. Ф.Решетникова [ «Поход „Челюскина“», т. 2 ]

Если на легендарном «Челюскине» уже в 1933 году были люди, которых теперь принято называть жертвами политических репрессий, то, конечно, челюскинцев в годы Большого террора вряд ли могли спасти звание орденоносца и народного героя. Напрямую по политическим обвинениям после 1934 года было, вместе с А.Н.Бобровым, репрессировано пятеро челюскинцев, то есть, с точки зрения статистики, сравнительно немного, один из 25-ти. Мне довелось заниматься политическими репрессиями против участников экспедиции 1928 года ледокола «Красин» по спасению экспедиции У.Нобиле; среди её участников по политическим обвинениям было репрессировано 19 человек, то есть каждый седьмой, причем 11 из них – расстреляны (см. статью « Судьбы участников знаменитой экспедиции» в настоящем сборнике). Вряд ли такую статистику по челюскинцам стоит относить к чувству гуманности и высокой оценке их заслуг перед СССР работниками ГУГБ (Главное управление государственной безопасности – авт.) НКВД, НКГБ и МГБ, скорее тут ведущую роль играли правила «русской рулетки». По некоторым же, прежде всего ведущим членам экспедиции, судьба в лице упомянутых органов могла ударить и ударила очень больно.

И.Л.Баевский. Тюремная фотография 1937 г. [ «Расстрельные списки» ]

В том же «Сталинском расстрельном списке», что и А.Н.Бобров, значится другой заместитель начальника экспедиции, Илья Леонидович Баевский. Он был осуждён по тому же обвинению («участие в контрреволюционной террористической организации»), осуждён в тот же день, что и А.Н.Бобров, и в тот же день, 11 января 1938 года, расстрелян в той же «Коммунарке». В «Книге памяти жертв политических репрессий» [ «Расстрельные списки» ] справка о нём сопровождается тюремной, последней в его жизни фотографией. Уроженец Саратова, Илья Леонидович имел два высших образования, окончив в 1916 году медицинский факультет Саратовского университета и в 1925-м – факультет общественных наук Московского университета. С 1921 года – член РКП(б). После окончания МГУ он четыре года работал старшим научным сотрудником Госплана РСФСР, потом на два года был направлен в Монголию советником правительства республики по делам здравоохранения и труда, в 1931–1933 годах был членом Президиума Госплана РСФСР, с организацией Главного Управления Севморпути был направлен в него начальником планово-финансового управления, став одновременно членом Коллегии. На первом её заседании, посвящённом организации экспедиции на «Челюскине», 31 марта 1933 года, он вместе с И.А.Копусовым назначается заместителем начальника экспедиции. Зачем было идти в полярную экспедицию сугубо кабинетному работнику, какие планово-финансовые вопросы он собирался решать среди льдов – не очень понятно. Эта ошибка, опять-таки вызванная абсолютной уверенностью в успехе экспедиции, как и отвлечение от основной работы заместителя директора Арктического института Копусова, выявилась достаточно скоро (см. выше радиограмму Шмидта Куйбышеву и Иоффе от 3 января 1934 года). В ледовом лагере Илья Леонидович оказался, однако, очень полезным человеком. Вместе со Шмидтом он был основным лектором на самые разные темы, организовал выпуск знаменитой стенной газеты, всячески стимулировал ведение челюскинцами записок и дневников, а по возвращении в Москву стал по существу руководителем издания серии книг о челюскинской эпопее, в частности, двухтомника «Поход „Челюскина“» (где есть и его заметки), сборника воспоминаний «Как мы спасали челюскинцев». Кроме Шмидта и Баевского, в редактировании этих изданий принимал участие тогда ещё мало известный, но недобро прославившийся вскоре Л.З.Мехлис.

П.К.Хмызников. Рис. Ф.Решетникова [ «Поход „Челюскина“», т. 2 ]

Когда в 1936 году бдительные чекисты обнаружили в Главсевморпути право-троцкистскую организацию во главе с начальником политуправления С.А.Бергавиновым (он умер на Лубянке 12 декабря 1937 года, через полтора месяца после начала следствия), в руководстве началась перестановка кадров, и в 1937 году опытнейший экономист и плановик Баевский был назначен исполняющим обязанности начальника Архангельского территориального управления ГУСМП, хотя продолжал жить в Москве, в той же квартире в Козицком переулке, откуда и был 7 августа 1937 года увезен на Лубянку. Через полтора месяца после расстрела мужа, о чем она, конечно, не знала, была арестована и его 46-летняя жена, Мария Павловна Баевская-Гоберник, врач детской Филатовской больницы. Постановлением ОСО НКВД от 16 марта 1938 года «как ЧСИР (член семьи изменника Родины)» приговорена к заключению в лагерь на пять лет и отправлена в Северо-Двинский ИТЛ. Дальнейшей её судьбы выяснить не удалось (документов о пребывании её в лагере не обнаружено), как и судьбу их детей – 14-летнего (в 1937 году) Владимира и 12-летней Аллы. В апреле 1956 года и Илья Леонидович, и Мария Павловна были реабилитированы. Имя И.Л.Баевского, единственного пока из репрессированных челюскинцев, увековечено на плите памятника «Никологорцам – жертвам тирании», открытом в 1996 году в престижном во все времена подмосковном дачном поселке Николина Гора.

Под так называемое «Дело Гидрографического управления Главсевморпути» попал Павел Константинович Хмызников. Состав ведущих специалистов Гидрографического управления был арестован почти полностью, во главе с его начальником Павлом Владимировичем Орловским, чудом уцелел челюскинец Яков Яковлевич Гаккель. Хмызников был арестован одним из последних, 28 мая 1938 года. Излагаемый ниже материал о П.К.Хмызникове и деле Гидрографического управления представлен в 2002 году участницей проводимого «Мемориалом» и Государственным гуманитарным университетом исторического конкурса для старшеклассников (председатель жюри конкурса – Сигурд Оттович Шмидт), тогда ученицей 10-го класса одной из школ Санкт-Петербурга А.Резниковой.

Биография Хмызникова давала «органам» большой простор для обвинений. Бывший офицер Русского Императорского флота, подводник, в 1918–1919 годах он был флаг-офицером службы связи в Северном правительстве Чайковского-Миллера, в 1919 году пробирается в Сибирь, к адмиралу Колчаку, где служит в Морском министерстве Омского правительства. Однако в марте 1920 года в Иркутске он сдаётся частям Красной Армии и уже через месяц уезжает на два года в экспедицию по изучению устья Лены. Потом – два года учёбы в Географическом институте в Ленинграде, и с 1926 года – постоянное участие в гидрографических экспедициях в Арктику (в ледовом лагере Шмидта он получил два прозвища – «Хмыза» и «Лагерный звездочёт»), с 1935 года – начальник сектора навигационных характеристик Гидрографического управления, а затем – начальник гидрографического отряда. Список крупных научных публикаций Хмызникова превышает 20 наименований, в их числе – воспоминания «На „Челюскине“». Следствие над полярными гидрографами длилось долго, до июня 1939 года, предъявленные обвинения гарантировали расстрельный приговор, тем более, что дело должно было быть передано в Военную Коллегию Верховного Суда, в ведомство печально известного В.Ульриха. Однако тем временем сделавший своё дело Ежов был смещён с поста главы НКВД, а заступивший его место Берия по указке «хозяина» решил немного сгладить впечатление от оказавшихся в своём рвении чересчур колючими «ежовых рукавиц». Дело гидрографов рассматривал Военный трибунал Ленинградского военного округа и тут происходит неожиданное. Обвиняемые отказались от своих признательных показаний, данных «под физическим воздействием», т. е. под пытками; более того – от своих выводов отказались эксперты, заявившие, что заключения, якобы подтверждавшие вредительскую деятельность обвиняемых, построены на их личных предположениях и домыслах и необъективны. Поступок экспертов по тем временам иначе как героическим посчитать нельзя (см. статью « Судьбы участников знаменитой экспедиции» в настоящем сборнике). В результате дело в августе 1939 года было направлено на доследование (случай в те времена редчайший), но поскольку органам с этими упрямцами возиться надоело, то решено было обойтись без суда. 23 декабря 1939 года ОСО НКВД приговорило П.В.Орловского и известного полярного гидрографа Н.И.Евгенова к 8-ми годам лагерей. Стоит сказать о том, что Евгенов, заместитель начальника Гидрографического управления и руководитель планировавшейся к лагерю Шмидта экспедиции на «Красине», «за заслуги в деле организации спасения челюскинцев и сохранения научных материалов экспедиции» в 1934 году был награждён Грамотой ЦИК Союза ССР [ «Славным завоевателям…» ]. Павел Константинович Хмызников был приговорен к 5-ти годам лагерей, остальные – к меньшим срокам заключения или к ссылке. В июне 1940 года Хмызников был доставлен в Ивдельлаг на Урале, в январе 1941 года переведён в Карелию, в 1942 году – в Коми, в город Кожву. В июле 1942 года он тяжело заболел, лечился в лагерной больнице, возвращён в лагерь, снова отправлен в лагерный сангородок. Последнее письмо от него дочери было датировано 23 декабря 1942 года. Впоследствии выяснилось, что он умер в лагерном лазарете в Кожве 47-летним, 13 июля 1943 года, когда уже практически были оформлены документы на его освобождение (срок закончился 28 мая). Павел Константинович был реабилитирован в 1958 году, но имя его не оставалось в полном забвении и в сталинские времена: Владимир Юльевич Визе упомянул Павла Константиновича в классическом труде «Моря Советской Арктики», вышедшем в 1948 году [ Визе, c. 307 ]. Поступок отнюдь не рядовой! О репрессиях против семьи Хмызникова, тоже в полном составе подписавшей благодарственное письмо Сталину от семей челюскинцев, ничего не известно. В 1938 году жена Хмызникова Валентина Леонидовна работала в Зоологическом институте АН СССР, дочери Елене было 14 лет, сыну Константину – 8.