Иван Осадчий - Как это было… К истории Компартии РСФСР – КПРФ

Тем временем в лагере «демократической» контрреволюции, центром которой был Верховный Совет РСФСР, где окопался Ельцин с Руцким и переметнувшимися к ним генералами, готовились к самым решительным действиям по защите «свободы и демократии», по пресечению «антиконституционных» действий ГКЧП.

КПСС, Компартия РСФСР фактически оказались изолированными от происходящих событий. Гэкачеписты не считали себя обязанными советоваться с руководителями Компартии РСФСР. Ельцин тем более. Он потирал руки от предвкушения близкой полной победы и уже был готов к самым крайним мерам – к приостановлению и прекращению деятельности КПСС и КП РСФСР, объявлению их «вне закона». Ибо с устранением их с политической арены только и можно было беспрепятственно осуществить свою преступную цель – свершение контрреволюционного переворота.

…Настроение наше, работников ЦК КПСС и ЦК КП РСФСР, было настроением людей, оказавшихся во вражеском окружении. Тысячи телефонных звонков со всей России и других республик, из партийных комитетов, от коммунистов и встревоженных советских граждан, крайне обеспокоенных развитием событий, судьбой партии, Советской власти, социализма, собственной судьбой, судьбой своих детей и внуков. Мы, как могли, старались успокоить звонивших. Но, откровенно говоря, даже на день, на час вперед не могли предвидеть, как будут развиваться события, и что может произойти в самое ближайшее время…

Миллионы коммунистов оказались в двусмысленном положении. С одной стороны им были близки и понятны идеи ГКЧП, их благородные цели; с другой стороны они были поставлены в положение самоопределяющихся, ибо никаких директив от центральных партийных органов, кроме инициативной телеграммы Секретаря ЦК КПСС О. С. Шенина, не получили. По этой причине местные партийные органы действовали, как говорится, на свой риск и страх, каждый по своему усмотрению, пониманию и оценке сложившейся ситуации – ситуации необычной, даже, точнее, небывалой и весьма противоречивой.

Как понимать «самоизоляцию» коммунистов, составлявших ГКЧП, их известную отчужденность и «независимость» от КПСС: то ли как нежелание «подставить КПСС под удар» в случае неудачи задуманной акции, то ли тем, что в это время КПСС, в связи с исключением из Конституции СССР статьи шестой, уже не считалась ядром политической системы, руководящей и направляющей силой советского общества.

Все это очень трудно и сегодня понять и объяснить.

Правда, годы спустя, были опубликованы воспоминания ряда лиц, входивших в ГКЧП или причастных к нему. Августовские события освещены в них, в основном, так же, как я кратко осветил их здесь.

Лаконично, но по-военному четко и честно свидетельствует о тех драматических и трагических днях бывший министр обороны СССР, Маршал Советского Союза Д. Т. Язов в своей беседе с журналистом Иваном Вишневским, опубликованной в «Правде» от 23 августа 2001 года, приуроченной к десятой годовщине выступления «гэкачепистов». Рассказу Д. Т. Язова журналист предпослал краткое «предисловие»: «Мы часто повторяем как заклинание: «Если, конечно, будет жива Россия». А это зависит и от того, какие выводы мы сделаем из августовской трагедии 1991 года. Будет общество оправдывать предателей – оно погибнет. Будет бессильно перед лжецами – те его съедят заживо. Продолжит насмехаться над теми, кто верен долгу, своей судьбе и судьбе страны, – канет в Лету, как кошмарный исторический мутант.

Перед вами выдержки из большой беседы с одним из членов ГКЧП Дмитрием Тимофеевичем Язовым. Я оставил лишь те высказывания маршала, которые, как представляется, позволяют по-иному, чем раньше, взглянуть на августовский… путч? Переворот? Попытку спасения?»

Слово Д. Т. Язову: «В начале своего правления Горбачев сделал все возможное, чтобы повсюду поднялся национализм. Скажем, был первый секретарь ЦК Компартии Казахстана Д. А. Кунаев – так его, не приглашая даже для разговора, вывели из состава Политбюро ЦК КПСС. Направили в Казахстан неизвестного стране человека – секретаря Ульяновского обкома Колбина. А в Казахстане было 19 областей и, значит, 19 обкомов партии со своими секретарями; было свое правительство, много своих подготовленных людей. Как из казахов, так и русских. И первое выступление на национальной почве было в 1986 году именно в Казахстане. Затем – Карабах, Сумгаит, Узген, Фергана, Вильнюс…

А решения принимались такие: крымские татары бунтуют – создать комиссию под руководством Громыко, который, конечно, ничего не мог сделать без армии. И так далее. Горбачев боялся всякого применения силы: даже не для того, чтобы стреляли, а для того, чтобы развести как-то конфликтующие стороны. Когда назрели события в Баку, а там антисоветский Народный фронт митинговал в течение полугода, – вроде, сказал: «Надо же навести наконец порядок!» Вызывает меня, Крючкова, Бакатина: «Через два часа вы должны быть в Баку, введите чрезвычайное положение». Я говорю: «Давайте документ». – «Зачем вам эта бумажка – выполняйте». Ответственности он боялся.

А еще была экономическая диверсия. Под предлогом борьбы за оздоровление нации стали «бороться» с алкоголизмом, ввели талоны, вызвали дефицит и, естественно, недовольство народа.

Мне представляется, и в идеологическом плане было все подготовлено. Еще в декабре 85-го А. Н. Яковлев, будучи главным в ЦК по идеологии, набросал тезисы, которые нашли у Горбачева понимание. А содержание их таково: марксизм-ленинизм, объявляется утопическим, догматическим, никакого практического применения не имеющим. Особенно нелестно говорил Яковлев о социализме. Но ни одним словом не обмолвился: благодаря чему мы победили в Великой Отечественной войне?

Когда Горбачев стал президентом, быстрее пошел развал нашего государства. Это видел Верховный Совет СССР, и поэтому на Съезде народных депутатов было принято решение о проведении 17 марта 1991 года референдума об отношении к единому Союзу. Более 70 процентов проголосовало за сохранение СССР. Воля народа высказана. Нужно ее исполнять. Вместо этого Горбачев, Яковлев, Шеварднадзе и их подручные садятся в Ново-Огареве и начинают сочинять «союзный договор», на деле – похоронный для страны, для Союза ССР договор. При его сочинении я присутствовал несколько раз и говорил: «Как только он будет принят, армия прекратит существование как атрибут единого государственного аппарата; никакая армия суверенной страны, члена ООН, не будет выступать за единство».

«Заговор гэкачепистов» против президента и народа, о котором так часто говорят, – все это ложь. Заговор начался с начала правления Горбачева.

Нашей ошибкой было то, что мы не обратились к народу с совершенно прямым, откровенным растолкованием своих действий. Почему она произошла – я объяснить не могу.