Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

— Поехали! — крикнули мы водителю, который оставался около машины и не знал о содержимом ящиков.

Мы дико мчались по ухабистому просёлку, избегая шоссе. Мы не предполагали такого улова и нам предстояло найти большее помещение для его хранения, чем мы изначально предполагали. Это был период каникул и дело кончилось тем, что мы временно спрятали наш груз в одной из школ, в которую имели доступ.

На следующий день огромные заголовки в газетах возвестили: «Около Пайнтауна похищен динамит». Водитель, который возил нас туда, увидел этот заголовок и тут же врезался в другую машину, проехав на красный свет. Он-то думал, что мы забирали подпольные листовки.

Времени праздновать наш успех не было. Я отправился в библиотеку и сделал заказ на раздел «Горное дело». Там я обнаружил то, что искал — книгу, в которой была глава о безопасном хранении динамита. Там упоминалось о соблюдении вполне очевидных предосторожностей, например, о том, что нельзя зажигать спички рядом со складом. Я подумал о монтировке, которой Бруно взламывал дверь склада, крушащей металл и рассыпающей искры во все стороны. Предполагалось также, что перевозить динамит можно со скоростью, не превышающей 20 миль в час. Я вспомнил о дикой гонке, когда мы уходили от склада. Но, по крайней мере, всё это было уже в прошлом.

Что меня беспокоило, так это предупреждение: «Динамит необходимо хранить вдалеке от жилых районов и в специальных помещениях, в которых можно поддерживать умеренную температуру».

Я представил себе школу, взлетающую на воздух в дурбанской жаре. Мы справились с непосредственной опасностью, установив вентилятор в школьной кладовой, и вскоре сумели вывезти оттуда наш груз. Мы захватили так много, что смогли поделиться с Йоханнесбургом и другими регионами. Всё остальное мы спрятали в надёжных местах вокруг Дурбана.

Наличие мощной взрывчатки означало, что наши подразделения могли перейти в наступление: разрушать помещения бюро по выдаче «пропусков» и взрывать железнодорожные линии. Мы продолжали избегать человеческих жертв.

Мы решили провести специальную операцию против системы энергоснабжения Наталя. Я провёл много дней, разъезжая на мотоцикле и изучая расположение сети мачт электропередачи, отходящих от стратегических электростанций. Мы выбрали три особо важных мачты, подрыв которых, по нашему мнению, мог вызвать максимальное прекращение подачи электричества в регион.

Билли командовал одной группой, Бруно — другой, а я — третьей. Мы решили нанести удар одновременно, сразу же после наступления темноты. Я повёл свою группу через плотный кустарник, вверх по склону холма к большой мачте. Элеонора, которая должна была увозить нас после операции, оставалась в машине.

Мы тщательно прикрепили динамитный заряд к каждой опоре мачты. Каждый заряд состоял из четырёх шашек динамита, плотно связанных между собой. Детонатор со взрывателем был вставлен в один из этих зарядов. Мы размотали детонирующий шнур, который выглядел как электрический кабель, и соединили им все четыре динамитных заряда. После того, как заряд с детонатором взрывался, ударная волна должна была передаться по шнуру и почти одновременно подорвать другие заряды.

Когда мы всё установили, мы наполнили капсулу кислотой, поместили её в презерватив с устройством замедленного действия и прикрепили его к концу взрывателя. Порошок для презерватива был приготовлен в этот же день и был проверен на надежность. Мы ещё раз проверили нашу работу, чтобы убедиться, что всё в порядке, и вернулись к машине.

Через 40 минут Элеонора и я были уже дома, высадив по пути наших компаньонов. К этому времени я переехал от Роули в коттедж Элеоноры. В последнее время Специальный отдел полиции взял за обыкновение навещать дома ведущих активистов немедленно после взрывов бомб для того, чтобы проверять, где мы были. По нашим прикидкам, мы имели ещё пять минут до того, как мы узнаем, насколько успешной была наша операция.

Долго ждать не пришлось. Внезапно наш коттедж погрузился в темноту. Мы выбежали наружу, чтобы оценить масштабы «затемнения». На всей улице не было ни огня. Мы совершили краткую пробежку вверх по холму в парк, из которого был хороший вид на город. Отсюда можно было видеть центр города, гавань и набережную в районе пляжей. Жуткая темнота окутала весь город. Мы обнялись и станцевали джигу в парке.

Помня о рейдах Специального отдела, мы помчались назад в наш коттедж. Элеонора нашла несколько свечей и мы расслабились в их свете. Через десять минут около нашей передней двери со скрежетом тормозов остановилась машина. Это был тот дружественный полицейский из Специального отдела, с которым мы разговаривали в гостинице в Пондоленде. Он приехал проверить, дома ли мы. Мы спросили его, знает ли он, что случилось со светом.

Он ухмыльнулся: «Вы прочитаете об этом завтра в газетах».

Сообщения о диверсии в Дурбане стали главными новостями как в самой Южной Африке, так и за рубежом. Снабжение города электричеством было прервано. Было нарушено также энергоснабжение прибрежных и внутренних районов провинции. Мы решили продолжать наступление, невзирая на усиливающиеся полицейские рейды, круглосуточную охрану стратегических объектов, и интенсивное патрулирование города армией и полицией. В наших ушах звенели слова Джека Ходжсона: «Когда они вынуждены будут охранять всё, что открывается и закрывается, у них не останется никого, чтобы контролировать народ».

Я продолжал вести двойную жизнь и в начале 1963 года поступил в университет на полный курс обучения. Мои интересы состояли больше в поддержании хорошей физической формы, нежели в учёбе, поэтому я завоевал место в команде по кроссу и скоро выступал за сборную университета. На одном из соревнований по кроссу мы выступали против команды полиции. Сотрудники Специального отдела присутствовали в качестве зрителей и не могли скрыть удивления, увидев меня в форме университетской команды.

Правительство начало подвергать домашним арестам тех, кто считался наиболее опасными оппонентами. Хелен Джозеф первой подверглась круглосуточному домашнему аресту. За ней последовали Уолтер Сисулу, Гован Мбеки, Джек Ходжсон, его жена Рика и многие другие. Такие лидеры, как Мозес Котане и Джо Слово, вслед за Тамбо ушли в изгнание, чтобы организовывать борьбу из-за рубежа. Я мог считать удачей, что мои передвижения были ограничены районом магистратуры Дурбана.

Когда Роули подвергся домашнему аресту от заката до рассвета, группа его сторонников устроила демонстрацию солидарности около его дома. Среди них были Эбе, Элеонора и Барри Хиггс. Все они были арестованы и оштрафованы за «создание общественных беспорядков». Признаки широкомасштабной полицейской операции усиливались. В соответствии с наложенным на меня режимом ограничения в передвижении я должен был раз в неделю являться в полицейский участок. В один из дней, когда я расписывался в регистрационной книге, дежурный сержант свирепо посмотрел на меня и сказал: «Если ты не уберёшься в Израиль, мы разделаемся с тобой здесь!»