Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Мы сидели совершенно тихо в наших окопах. После внезапного пробуждения на нас опустилась тишина. Я почувствовал уверенность, что мы окажем достойное сопротивление. Противник, скорее всего, нападёт на рассвете.

Большинство товарищей были молодыми новобранцами. Подготовленных и вооружённых бойцов среди нас была лишь горстка. Казалось, что целая вечность прошла до того момента, когда начали пробиваться первые лучи солнца. По мере того, как темнота начала таять, я почувствовал напряжение, считая, что наступающий рассвет послужит сигналом для яростной атаки на наши позиции.

Проходили минуты и очень скоро над нами поднялся сверкающий рассвет. Побелённые здания нашего лагеря и сторожевая вышка выделялись вполне отчетливо. За ограждением по периметру лагеря стоял лес — унылый мазок серого цвета, превращающегося в сочный зелёный. За исключением пения птиц, начавших перекликаться, всё остальное было поразительно тихо. Я так настроился на предстоящую атаку, что никак не мог поверить, что противник так и не появился. Облегчение на лицах всех товарищей было очевидным.

Сейисо и группа вооружённых бойцов рискнула отправиться на разведку. Скоро прозвучал сигнал отбоя и всем было разрешено вернуться на свои обычные места.

Пока мы завтракали сладким чаем и сухим печеньем, из города прибыл грузовик, полный солдат ангольской армии вместе с группой крепких кубинцев в гражданской одежде. Кубинцы были сельскохозяйственными специалистами. Они услышали ночью звуки автоматного огня и прибыли узнать, что у нас случилось. Мы прошли с ними до ручья, но там было слишком много наших собственных следов, чтобы различить какие-то признаки нападения. Старший кубинец, который представился мне как Арнольдо и которого все звали «Хэфе» (что означало «Шеф»), пообещал дать нам взаймы нужное количество «Калашниковых» и гранат, пока мы не получим оружие, которое ожидали из Луанды.

Где-то ближе к середине дня Сейисо сообщил мне о том, что усиливается сомнение в том, было ли на самом деле нападение. Часовой, который открыл огонь, перед этим имел стычку с командиром. Он пытался избежать назначения в караул, ссылаясь на то, что был болен. Через десять минут после этого он открыл огонь. Он утверждал, что нападавшие пытались проникнуть в лагерь через северные ворота, где на ночь часовой не выставлялся. Он расстрелял все тридцать патронов.

— Мы решили начать расследование, — сказал Сейисо, — и хотим, чтобы ты подключился.

Имя подозреваемого было Джексон. Он был сильным, солидно выглядевшим человеком, который получил предварительную двухнедельную подготовку до прибытия основной группы новобранцев. В его внешности не было ничего, что указывало бы на какие-то низменные мотивы.

Он хладнокровно продемонстрировал, что случилось. Пост часового находился на балконе казармы. Это было длинное, продолговатое бетонное здание на северной стороне лагеря в пятидесяти метрах от того дома, где я спал.

— Я услышал шум вон там, — рассказал Джексон, указывая на ворота, которые вели к ручью и дальше к лесу. — Я увидел группу вооружённых людей, подкрадывающихся к воротам. Один занял позицию около ворот, а двое других вошли вовнутрь и начали двигаться к зданию штаба. В этот момент я открыл огонь.

Он поднял автомат, который был без патронов, и начал щелкать спусковым крючком, нацелившись на ворота.

— Я сделал шесть или семь выстрелов и затем спрыгнул вот так…

Продемонстрировав завидную физическую подготовленность, он спрыгнул с балкона, который находился в нескольких метрах над землей, перевернулся несколько раз на твёрдой почве и занял позицию для стрельбы лёжа.

— Отсюда я продолжал стрелять по двоим, направлявшимся к зданию штаба, по тому, который остался около ворот, и по группе, находившейся за ним. Я расстрелял весь магазин — 30 патронов. Остальные товарищи открыли огонь с балкона, и противник убежал.

Сейисо отметил, что Джексон действовал как очень хорошо подготовленный солдат, что было удивительным, поскольку он не получил такой подготовки. Мы допросили двух других товарищей, которые тоже открыли огонь, но они сообщили, что не видели противника. «Мы хотели показать, что мы бдительны», — было сказано нам.

— Прошлой ночью было довольно темно, — сказал я Сейисо. — Луны не было. Давай попросим Джексона повторить его действия сегодня ночью.

Это была ещё одна тёмная ночь. Несколько человек из нас стояли с Джексоном на балконе казарм. «Хотя ещё нет двух часов ночи, но можно ли сказать, что темнота примерно такая же, как и вчера, когда ты открыл огонь по противнику?» — спросили мы Джексона. Он согласился.

«Хорошо, — сказали мы ему. — Мы разместили товарищей там, где, как ты сказал, ты видел врагов. Посмотри внимательно и скажи, сколько человек ты видишь, и где они находятся?»

Вместе с Джексоном мы вглядывались в сторону ворот и ограды по периметру. Я напрягал глаза, но не видел ничего дальше, чем в пяти метрах.

Через некоторое время Джексон сказал:

— Кто-то стоит в воротах.

— С какой стороны? — спросили мы.

— С левой.

— С чьей левой? С нашей, когда мы стоим лицом к ограде или с левой стороны от него?

— Слева от нас.

— Кто-нибудь ещё?

— Несколько человек вдоль ограды справа по направлению к штабу.

— Как далеко от ворот? — спросили мы.

— Примерно тридцать метров, — ответил он.

— Эй, товарищи, — крикнул Сейисо, — включите свои фонарики.

Засветились три огонька. Один из них был в 15 метрах от нас прямо перед воротами и на 10 метров внутри лагеря. Остальные два огонька размещались далеко от тех мест, на которые указывал Джексон.

Было ясно, что Джексон врал. Было решено отправить его в Луанду, чтобы департамент безопасности мог более основательно расследовать его прошлое. Хотя его поведение могло объясняться просто тем, что он рассердился, но то, как он умело спрыгнул с балкона и занял положение для стрельбы, вызвало подозрение, что он является вражеским агентом. И на деле это потом подтвердилось, когда ещё один агент врага предоставил информацию о нём.

Моя первая ночь в лагере оказалась весьма богатой событиями, и я с нетерпением ожидал возможности начать занятия. Они проходили под огромным баобабом, потом под импровизированным навесом из травы, поддерживаемым потрескавшимися жердями. Мои студенты сидели на деревянных скамейках, а я писал ключевые слова и идеи на самодельной школьной доске.

В лагере было примерно 150 новобранцев. Они занимались по общей подготовительной программе. Из Кибаше они должны были отправиться в Ново-Катенге — наш основной лагерь на юге страны, где они должны были проходить шестимесячный курс.

День начинался в пять часов утра с физзарядки. К пяти тридцати товарищи умывались в ручье. Через несколько недель нам пришлось прекратить пользоваться душем, потому что вода в источнике иссякла. В шесть тридцать в столовой на улице под жестяной крышей начинался завтрак. Когда у нас была мука, то мы ели свежеиспечённый хлеб. Его выпекали в простой печи, вкопанной в красную глинистую почву. Иногда у нас была кукурузная каша и всенепременный сладкий чай. Изредка появлялось сгущенное молоко, что очень поднимало наш дух.