Ронни Касрилс - Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Я лежал в постели, глотая болеутоляющие таблетки, больше недели. Врач сказал мне, что я порвал связки и потребуется шесть месяцев, чтобы они зажили. Очевидно, даже перелом кости зажил бы быстрее. В Центральном госпитале Мапуту мне делали физиотерапию и я медленно ходил по морскому берегу, поскольку мягкий морской песок очень полезен для лечения повреждений лодыжки. Я ходил, хромая и с палкой, по Мапуту и однажды поразил Джона Нкадименга, перебравшись с помощью этой палки через пограничный забор.

Зума всегда сохранял хладнокровие и присутствие духа. Однажды, будучи в Свазиленде нелегально, мы ехали по просёлочной дороге, когда рулевое колесо вдруг отделилось от рулевой колонки. Позже мы обнаружили, что кто-то ковырялся в нашей машине. Впереди был мост и по обе стороны от него обрывы в реку. Хладнокровная попытка Зума присоединить рулевое колесо к колонке не удалась. Он бесстрастно нажал на тормоза, мы съехали с дороги и остановились прямо над обрывом в реку. «Umfowetu, — усмехнулся он, — сегодня мы были на грани того, чтобы напиться воды из могучей реки Усуту».

Количество наших боевых операций росло и они производили всё больший психологический эффект. Эти операции включали себя гранатомётные обстрелы полицейских участков, взрывы трансформаторных подстанций и обстрел стратегических хранилищ топлива на комплексе заводов САСОЛ. Пожар на САСОЛ не могли потушить несколько дней и столб дыма можно было увидеть даже в Соуэто. Хотя в наших условиях развитие партизанской борьбы в классическом варианте оказалось затруднительным, действия наших оперативников создавали эффект вооружённой пропаганды. Боевой дух чёрного населения резко возрастал. Правительство президента П. Боты под сильным влиянием военных и полиции стало одержимо идеей ответных ударов.

В течение ночи 30 января 1981 года коммандос Претории (в их числе были португальские и родезийские наёмники) нанесли удар по Матоле — пригороду Мапуту. В этом районе у нас было несколько домов, и шпионы указали на три из них.

Главным объектом нападения был двухэтажный дом с большим прилежащим участком, где жили Обади и его боевая группа. Именно одно из подразделений Обади нанесло удар по САСОЛу за шесть месяцев до этого.

Группа налётчиков, одетых в форму мозамбикской армии и говорящих по-португальски, втянули Обади и несколько других в разговор у передней двери дома. Далее они внезапно вынули оружие и приказали обитателям дома выйти из дома и выстроиться около стены. Затем враг открыл огонь и несколько человек были убиты на месте. Обади, с разорванным животом, шатаясь, сделал несколько шагов в сторону. Один из бойцов МК, находившийся на втором этаже, открыл огонь и поразил нескольких нападавших. Противник отошел, унося несколько человек раненых и оставив радиста. Тот был найдён в саду мертвым с пулевым отверстием в голове и со свастикой, нарисованной на каске. Слова «Апокалипсис сейчас!» украшали его куртку.

Шестеро товарищей погибли в доме, использовавшемся нашими оперативниками, действовавшими в провинции Наталь. Большинство мгновенно погибло к постелях, когда дом разнесли из гранатомётов. Я хорошо знал трёх из них. Один из них, Мдудузи Гума, был командиром группы. С ним я встретился в учебном центре в Восточной Германии. Он был известным адвокатом из Дурбана. Ему было 34 года. Жена и дети его жили в Манзини. С ним был его друг Ланселот Хадебе. Он первый раз переходил границу со Свазилендом вместе со мной и обычно стриг меня в лагерях в Анголе. Третьим был Ашок, молодой курсант из Кибаше, любивший поваляться в лимонной роще. Я узнал, что его настоящее имя было Кришна Рабилал. Он вышел, шатаясь, из горящего дома и попал под град пуль… Его отец приехал в Мапуту и совершил индуистские ритуалы на его похоронах.

Третий дом, подвергшийся нападению, не имел никакого отношения к операциям МК. Он принадлежал САКТУ (Конгресс южноафриканских профсоюзов) — нашей профсоюзной организации. Один из моих друзей начала 60-х годов погиб, когда этот дом также был обстрелян из гранатомётов и пулемётов.

Уильям Кханиле был профсоюзным руководителем из Питермарицбурга и вместе с Джоном Нкадименгом возглавлял нашу колонну на первомайской демонстрации. Будучи ещё молодым активистом, он пользовался особым покровительством Гарри Гвала — «льва Мидлендс». Я вместе с Уильямом посещал занятия по марксизму, которые проводил Гарри. Он отсидел восемь лет в тюрьме на острове Роббен и после этого присоединился к нам в эмиграции. Его жена, тоже Элеонора, происходила из района Ква-Машу в Дурбане и жила с маленьким сыном в Лондоне, где дружила с моей семьей.

В ходе нападений погибло в общей сложности десять товарищей. Обади, настоящее имя которого было Мотсо Мокгабуди, умер в госпитале через неделю. Пять человек были ранены и все они, к счастью, выздоровели. Трое были похищены и увезены в Южную Африку. Через несколько лет капитан полиции безопасности Дирк Кутсе раскрыл тот факт, что один из похищенных, Вуйани Мавусо, был убит, поскольку отказался работать на полицию. По словам Кутсе, его застрелили и сожгли, а останки сбросили в реку.

Одним из тех, кто уцелел, был Лесли — один из «отказников» из Кибаше и исполнитель танца «той-той». Он спал в комнате на первом этаже в доме, принадлежащем натальской группе. Он рассказывал мне о том, как дом сотрясался до основания, когда по нему ударили из гранатомётов. «Везде был дым и огонь, я закатился под кровать и укрылся там, — начал Лесли. — Один из буров подошёл к окну, вместо которого уже была огромная дыра. Он расстрелял полный магазин патронов, просто поливая пулями всё вокруг. Я сжимал в руке пистолет, ожидая, когда он войдет. Я услышал, как голос позади него сказал: «Komaan, laat ons inklim» [55] Африкаанс — «Давай вперёд, заберёмся вовнутрь». . Однако этот парень нервничал и ответил: «Almal is dood» [56] Африкаанс — «Внутри все мертвы». , и, к счастью, они ушли».

Под псевдонимом «Александр Сибеко» я написал для журнала «Африканский коммунист» воспоминания о некоторых из тех, кто погиб. В этой статье я попытался воздать им должное, даже не зная полностью их биографий, что было неизбежным последствием подпольного характера нашей работы. В этой работе я старался донести ту же мысль, что и в стихах, которые написал на смерть Нтимо Сеголе в лагере Ново-Катенге:

«.. Мы передвигаемся по нашей измученной войной стране или по Африканскому континенту, по всем четырем углам мира, даже толком не зная друг друга. Длинная пыльная дорога в кузове грузовика, жизнь в одной комнате в каком-то богом забытом месте, короткие перерывы во время длинных, затянувшихся совещаний, может быть, в редких случаях, пара кружек холодного пива и весёлые истории до глубокой ночи, гораздо чаще — нелегальные переходы границы и опасность совсем рядом. Вот в таких условиях проходят эти случайные встречи — воспоминания о детстве, семьях, любимых, обсуждение музыки, поэзии, философии. Вы не успеваете понять этого, а люди уже становятся дорогими для вас. Вы ждёте новых встреч с ними. Затем сообщения об аресте, пытках, смерти. И всё, что вы можете сделать — это несколько карандашных зарисовок, когда, по-настоящему, нужны масляные краски и огромное полотно.