Игорь Кохановский - «Письма Высоцкого» и другие репортажи на радио «Свобода»

«Но неистовую высоту идеала одной из утопий я не предал и чту», — пишет Межиров. Ну и чтите, как говорится, себе на здоровье! Чтите, но не стыдите тех, кто о большевистском перевороте и его последствиях говорит правду, называя день 25 октября началом великой трагедии. Эту правду, судя по стихам, Межиров считает оскорблением нашей революции. Интересно, оскорбляет ли «великую социалистическую» Юрий Карякин, сказавший о ней: «При такой-то цели. Такой результат. За такую отсталость. Такая плата!»

Но все это — попутные соображения. Я никак не могу понять сути — для чего? Для чего объяснять, почему написались когда-то (45 лет тому назад) явно несозвучные сегодняшнему дню стихи? Оправдывать верностью утопическому идеалу в пику тем, кто, набравшись мужества и следуя зову пробудившейся совести, выходит из партии, даже если вступил в нее во время Великой Отечественной?

Во всех подобных оправданиях видится мне суетливая, болезненная озабоченность: очень хочется выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. И еще: очень хочется поучаствовать в сегодняшних спорах и событиях. Притом поучаствовать любыми способами: кто — выдавливая из себя по капле раба и во всеуслышание заявляя об этом, дабы все были свидетелями сего великого деяния, кто — напротив, заявляя, также во всеуслышание, что никакого раба выдавливать из себя не собирается, ибо за такового себя не считает, поэтому ему и так хорошо. Все это крикливо, карикатурно и в об-щем-то неблаговидно. Хотя «жалкий лепет оправданья» иным и не может быть.

«Поверх барьеров» 08.08.90

Из цикла «Руины»

1990

Короткая информация в «Литературной России» от 10 августа сообщила о встрече члена Политбюро ЦК КПСС, Первого секретаря ЦК Компартии РСФСР Ивана Кузьмича Полозкова с группой российских писателей, редакторов газет и журналов. «Мертвый сезон» в общении московской писательской братии (Центральный дом литераторов на ремонте, да и время отпускное) предлагал единственную возможность узнать подробности этой встречи: обзвонить знакомых, работающих в толстых и тонких литературных журналах. Десяток звонков не дал никакого результата: никто ничего не знал, да и новость эту впервые услышали от меня. А один не без ехидства спросил:

— И ты еще читаешь эту газету?

— Да нет, — говорю, — не читаю. Просто стоял в очереди в Книжной лавке (это у нас такой книжный магазин для писателей, и по вторникам и пятницам туда завозят новые книги, причем всегда что-либо стоящее в небольшом количестве, и может на твою долю не хватить, если загодя не займешь очередь).

Так вот, в этой очереди мне кто-то и дал полистать «Лит-россию»… Кстати, я тут же опросил стоявших рядом писателей — кто что знает о встрече с Полозковым. Все впервые слышали об этом. А в такой очереди, как писательская в Книжную лавку, узнаешь иногда и более недоступную информацию, чем эта. Но на сей раз — полное неведение.

— Да кого это сейчас может волновать? — ответил очередной знакомый литератор на мой вопрос и тем самым охладил мою любознательность. Но последняя все-таки успокоилась не окончательно и подтолкнула меня набрать номер телефона Александра Андреевича Проханова (его фамилия упоминалась среди участников встречи с Полозковым). На мой вежливый вопрос — не мог бы он дать небольшое интервью для радиостанции «Свобода», Александр Андреевич так же вежливо ответил отказом.

Все это навело меня на такие размышления. А может быть, состоявшийся «обмен мнениями» на этой встрече «заслуживает» информацию того объема, какой выделила «Литроссия»? И может быть, действительно (как сказал один из опрошенных мною писателей, нелестно отзываясь об участниках встречи), все, что могли, они уже сказали и ничего нового от них ждать не приходится? В этом замечании есть свой резон. Что скажут Михалков, Бондарев, Байгушев, Дорошенко, Зимин, Исаев, Ларионов, В. Марченко, Прокушев, Проханов, Салуцкий, Сафонов, Фомичев, Хохлов, Шавкута (перечисляю фамилии в том порядке, в каком они приведены в «Литроссии») — что скажут они по поводу, как говорится, животрепещущих вопросов сегодняшнего дня, можно предположить с достаточной степенью достоверности. Ну а раз так, то и отдавать целые полосы газеты на такую дискуссию — не обязательно.

И все-таки — о чем шла речь на той встрече? Заметка о ней названа «В поисках ответов». На какие же вопросы искали ответы писатели в беседе с Полозковым? С перечня этих вопросов начинается информация в «Литроссии»: «Перестройка — это продолжение социализма или попытка повернуть вспять, к капитализму? Медлительность и хроническое опаздывание — наследственная болезнь компартии или издержки роста? Может ли партия прожить без привлечения интеллектуалов? Как понимать патриотизм? Не пора ли прекратить оправдываться и каяться, а выдвинуть новые, привлекательные лозунги, отвечающие чаяниям масс?»

Вот о чем шла беседа. И разве трудно предположить, что ответил любой из перечисленных писателей, скажем, на вопрос, «может ли партия прожить без привлечения интеллектуалов?» или, скажем, «как понимать патриотизм?». На последний вопрос, думается, наши патриоты дали Полозкову вполне исчерпывающий ответ.

Приведу еще несколько мест из этой заметки. Например, такое: «Писатели решительно поддержали образование Компартии РСФСР, проявили интерес к ходу подготовки второго этапа ее учредительного съезда».

Итак, «писатели решительно поддержали» образование Компартии РСФСР, Несмотря на то, что партийная конференция не имела полномочий от первичных партийных организаций для преобразования ее в Учредительный съезд. «Выход за пределы полномочий есть не что иное, как узурпация власти», — так прокомментировал данный ход событий известный правовед, член-корреспондент Академий наук СССР Сергей Алексеев. Но писатели, беседовавшие с Полозковым, такую точку зрения интеллектуала явно проигнорировали, как бы попутно, без обиняков отвечая и еще на один вопрос этой встречи («может ли партия прожить без привлечения интеллектуалов?»)…