Виктор Будаков - Генерал Снесарев на полях войны и мира

Войну Снесарев начал в Восьмой армии — одной из самых деятельных на Юго-западном фронте, который в свою очередь был одним из самых напряжённых среди русских фронтов Первой мировой войны. В этой армии — Брусилов, Каледин, Корнилов, Деникин, Ханжин, Марков, Гутор, Кознаков, Павлов, Келлер, Зайончковский, Покровский… Вообще на Карпатском направлении — много выдающихся помимо названных военных: Лечицкий, Врангель, Щербачёв, Головин, Черемисов, Крымов, Краснов, Кутепов, Дроздовский, Маннергейм…

Ещё* не знает Снесарев, сколько времени, нервов, трудов, бессонниц, сколько жизни ляжет под плавящий каток войны, не знает, и какие базовые точки выпадут ему в фронтовые годины, но мы-то задним числом знаем, где долее всего или, пусть и ненадолго, напряженней всего придётся ему испытать войны: это прикарпатские, карпатские земли, это Каменец-Подольск, Черновцы, Бучач, Монастыржеска, Посада-Работыцка, Самбор, перевал Ужок, Кирлибаба — «Орлиное гнездо», Бряза, Коломыя, Зивачув, Тысмяница, Сюлко…

В преддверии войны Снесарев «иконку из Почаева надел и почувствовал себя совершенно спокойно…», и спокойствие, столь необходимое в военной страде, подтверждает в открытке, посланной жене уже с занятой австрийской территории: «Дорогая моя ненаглядная Женюра! С 1 по 7 августа дивизия в непрерывных боях; жив и здоров. Вчера первые значительной частью перешли границу, и теперь нам будет легче и безопаснее… Был и под ружейным, и под орудийным огнём, и вышло то, что предполагал: чувствую себя совершенно спокойным…»

Более обстоятельно о тех днях-часах повествуют «Мои воспоминания» Брусилова, тогда командующего Восьмой армией. Снесарев как участник позже при прочтении не находил их приблизительными, исказительными. Боевое крещение Сводная казачья дивизия приняла в первые же недели войны близ местечка Городок, в полусотне вёрст от Каменец-Подольска, на реке Збруч, где проходила русско-австрийская граница. На Збруче кроме пехотных застав изготовилась ещё австрийская кавалерийская дивизия. Она попыталась сломать казачью дивизию впереди левого фланга армии, у Городка. Казаков поддерживали четыре роты пехотинцев, они густо залегли по околице местечка. А пулемёты дивизии стояли так, что могли обстреливать всю местность перед залегшими пехотинцами. Австрийская конница понеслась развёрнутым строем, без разведки. Эту отважную, но неуместную, бессмысленную атаку русские встретили ружейным и пулемётным огнём, исход её для австрийцев был плачевным. Снесарев видел, как по полю бегали ошалелые люди и лошади. Он понимал, что для довершения разгрома надо было двинуть Донскую казачью бригаду, находившуюся в резерве у начальника дивизии, но тот оказался робок, нерешителен. К слову, скоро он был смещён, как обмолвился Снесарев в письме: «акт разумный, но, может, и случайный». Весьма потрёпанной австрийской дивизии всё-таки удалось перебраться через Збруч на свой берег.

Русские армии стали двигаться одновременно и на Северо-западном фронте, где в сражении под Гумбиненом немцы попятились, но вскоре разгромили русских у Мазурских озёр, и на Юго-западном, где в августе — сентябре развернулась Галицийская битва. Юго-западный фронт выгибался четырёхсоткилометровой дугою. Австрийцы заняли было Каменец-Подольск, но уже через два дня оставили его и даже возвратили взятую с жителей контрибуцию, узнав, что русские войска перешли пограничную реку Збруч и двинулись к Тарнопрлю. Восьмая армия под командованием генерала Брусилова и Третья армия под командованием генерала Рузского, вторгшись в Галицию, наступали на Львов и Галич. Левый фланг Восьмой армии надёжно подпирала Сводная казачья дивизия, которой теперь командовал генерал Павлов. Она двигалась через Чортков на Бучач, далее на Сатанов. Чортков, Саганов — ну что за названия, некая географическая дьяволиада, и всё же русские преодолеют их. Командарм отмечает удачные действия Сводной дивизии при взятии Чорткова, генерал-майору Павлову объявляет благодарность.

10 августа 1914 года дивизия ведёт бой у местечка Бучач. («За отличие в делах против неприятеля полковник Генерального штаба начальник штаба 2-й сводной казачьей дивизии Андрей Снесарев награждён орденом Владимира третьей степени с мечами», — позже, ровно через четыре месяца, сообщит «Русский инвалид».)

Через сутки — тяжелейший, от раннего солнца и дотемна, бой под Монастыржеской. Снесарев «за особые отличия вне нормы награждён Георгиевским оружием». Высочайший приказ 24 февраля 1915 года также обнародован в «Русском инвалиде», и также с опозданием: «Командиру пехотного полка 133-го Симферопольского Андрею Снесареву за то, что, будучи начальником штаба 2-й казачьей сводной дивизии, 12 августа 1914 года под Монастыржеской, у опушки леса, когда обнаружился охват с трёх сторон противником наших смешанных частей, вместе с хорунжим Голубинским (там же и убитым) и Ковалёвым собрал рассеянные части и в ста метрах от неприятельской цепи руководил огнём».

Бой под Монастыржеской трижды-четырежды отбрасывал Снесарева на самую границу гибели, и Андрей Евгеньевич не раз вспоминал его и в письмах, и в беседах с женой, и в дневнике.

…Городок Монастыржеска полыхал добиблейским, довременным полыхом. Огонь не щадил ни камня, ни дерева, ни человека. Снесарев с горсткой спешенных казаков выбирался из города последним из отступавших, и град осколков, и железные рои пуль, казалось, в любой миг оборвут попятный, арьергардный шаг начальника штаба, дивизия которого то ли залегла за холмами, то ли вовсе полегла.

В полуверсте от Монастыржески за увалом пригородной гряды ему попались впереди отступавшие, но остановившиеся, может, от усталости, а может, от уязвлённости из-за своего лихого бега. Урядник Линейного полка, годами вполовину моложе начштаба, отдал ему лошадь (позже за спасение своего начальника он был отмечен Георгиевским крестом). Австрийцы наступали неудержимо-вдохновенно, казалось, что их семикратно больше, окружение возникало неожиданно и повсюду.

Снесарев всё-таки пробился к своему штабу. Там был и начальник дивизии Павлов, человек большой отваги, умелый в наступлении, но не любивший обороняться. А приходилось именно обороняться. Австрийцев было куда больше. Снесарев, мига не теряя, наинужным образом располагал казаков и пехотинцев, под злой посвист ищущих пуль ездил верхом меж молодыми, ещё не побывавшими в боях воинами, дабы поднять их дух. На какую-то четверть часа выдалось затишье. И снова наступательные команды на немецком, и снова пулемётный, винтовочный огонь. И не успел оглянуться, как его и двух хорошо знакомых ему офицеров — Голубинского и Ковалёва — цепко, с трёх сторон и ближе сотни метров, окружили. Казаки смешались. Начальника штаба ранило, а дважды на его глазах раненный Го-лубинский был убит: словно бы споткнулся, упал и больше не встал. Снесарев потом не раз с тоской вспомнит своего товарища, но здесь пришлось собрать волю и чувства в кулак, чтобы отвести однополчан от паники и прорвать окружение. Казалось бы, позади самое худшее. Но тут снова волнами пошли австрийцы. Пуля пробила фуражку, обожгла волосы. Тяжело раненная кобыла Галя немыслимо как дотянулась до спасительного оврага.