Леонард Нимой - Я — Спок

— О! — сказал он. — А они когда-нибудь возвращались в Советский Союз в гости? И были ли вы там когда-нибудь?

Ответ на оба вопроса был отрицательный.

— Тогда вам непременно нужно приехать и привезти их с собой!

К моему удивлению, родители совершенно не хотели возвращаться на свою русскую родину. «Что нам там делать? Там не осталось никого, кого мы знали. На что нам там смотреть, на старые сараи?» Возможно, они были правы. Их деревня, Заслав, находилась на Украине, и во время Второй мировой войны была оккупирована немцами. Многие из местных жителей, особенно евреи, были убиты нацистскими оккупантами. Вдобавок я начал подозревать, что моим родителям не хотелось возвращаться в СССР, потому что они оба покинули страну незаконно: мать — в телеге с сеном, как я уже рассказывал, а отец — перебежав ночью польскую границу. Но я ничего не мог с собой поделать — Россия вызывала у меня любопытство.

Так что, много лет спустя после «Смерти на барже», когда Роджер Пэйн из Всемирного фонда защиты дикой природы связался со мной, чтоб спросить, не хочу ли я слетать с ним в Москву на показ «Звездного пути-IV», я вцепился в этот шанс. У меня было только одно условие — чтобы я смог посетить деревню Заслав. Он сделал несколько запросов и вернулся с хорошими новостями — визит можно было организовать!

Вскоре после этого мы узнали, что у нас есть родственники, живущие под Заславом, — а точнее, Борис Шрулевич Нимой. (Слово «nimoy» или «nemoy» на русском значит «безмолвный». Мы с родителями предположили, что, возможно, несколько поколений назад у нас в семье был настоящий немой — или, может быть, просто человек, который притворился немым, чтобы избежать вербовки в царскую армию. Срок службы тогда составлял обычно 25 лет, так что можно понять, почему множество людей симулировали болезни, чтоб от нее спастись!) Были произведены приготовления, чтоб мы могли навестить его и его семью.

Несмотря на все мои предвкушения, визит в Россию оказался в некотором роде разочарованием. Во-первых, из-за «Трех мужчин и младенца», я не смог прибыть вовремя на показ в русской версии Академии Киноискусства — Доме Кино («the Domkino», если переводить буквально). Во-вторых, когда мы прибыли на показ в американском посольстве в Москве, была большая проблема со звуком в кинозале. Почему-то мы продолжали слышать идущую откуда-то вторую звуковую дорожку. Все пошло настолько плохо, что Харви Беннет подошел к американскому послу и спросил:

— Это совсем все портит, господин посол. Нельзя ли что-нибудь сделать?

И посол ответил так принятым в Москве тоном усталого циника:

— У нас так всегда. Поверьте, мы ничего не можем сделать.

В России, на родине моих родителей, я очень сильно чувствовал себя чужаком-пришельцем. Но в этот раз Спок меня не сопровождал. Как и их китайские соседи, русские никогда не сталкивались со «Звездным путем», и не имели ни малейшего представления, кто я такой.

Именно так случилось с семьей Бориса Нимого. Они совсем не говорили по-английски, а я — по-русски, мы смогли немного пообщаться на идиш, но в основном пришлось полагаться на услуги переводчика. Они никогда не слышали про меня или про Спока и, собственно, не испытывали ко мне доверия. Все, что им сказали — важная шишка из Соединенных Штатов собирается их навестить — но, с их точки зрения, важные шишки должны бы носить костюмы и галстуки, а тут я — в футболке! Они не знали, что обо мне и думать, и, когда наша встреча закончилась, я понял, что они были уверены, что я — часть правительственного заговора, составленного, чтобы узнать о них побольше.

Моя жена, Сьюзан, и я с Борисом Нимым и его семьей на Украине, 1984 год

И все же, увидеть городок, где мои родители провели свое детство, было во всех отношениях потрясающе. Мы провели в гостях у Нимых три или четыре часа, за которые мы записали на кассеты несколько сообщений для моих родителей и сделали несколько фотографий.

А потом все осталось позади, и мы совершенно вымотались. Я только-только разделался с десятинедельным планом «Трех мужчин», и той же ночью вылетел прямиком во Францию. Там я провел ночь перед вылетом в Россию, где все дни и ночи были забиты непрерывной деятельностью. Мы с женой с нетерпением ожидали четырех дней отдыха в Париже.

Но стоило нам туда прибыть, как мы получили ужасные вести — мой отец был госпитализирован, при смерти. Я немедленно сел на самолет и вылетел к нему, испытывая благодарность за то, что я смогу поделиться с ним фотографиями и записанными на пленку приветами с его родины. Как ни печально, он умер через несколько дней.

В то время я не осознавал, насколько потрясен и ошеломлен утратой. Каким-то образом мне удалось справиться с необходимыми делами, и Билл Шатнер был так добр, что пришел на похороны моего отца, и это меня очень тронуло. Я осознал потерю в полной мере гораздо позже, на съемках «Хорошей матери». В то время я держался довольно стоически.

Ситуация приводит на ум реплику Аманды, обращенную к Споку в «Звездном пути-IV»: «Ты наполовину человек. У тебя есть чувства, и они еще проявятся…»

Действовал ли я подобно Споку? Возможно. Суждено ли было чувствам проявиться, как Аманда ему предсказывала? Да, но это заняло время. Тем временем мне было чем отвлечься, была работа, которую нужно было делать — за что я был очень благодарен.

Вскоре после смерти отца «Три мужчины и младенец» начали получать феноменальные кассовые сборы и прекрасные отзывы. Успех грел мне сердце, но носил печальный привкус. Как я упоминал в начале главы, большинство критиков, похоже, изумились, обнаружив, что у Леонарда Нимоя и вправду есть чувство юмора. Типичная рецензия на фильм была вроде той, что напечатали в «Нью-Йорк Таймс»: «Судя по его предыдущим работам, вы никогда бы не подумали, что у Леонарда Нимоя есть необходимое для такого фильма чувство юмора. К счастью, оно есть!»

После успеха «Трех мужчин» Джефф Катценберг опять позвонил.

— Леонард, у меня есть интересный проект, на который ты, возможно, захочешь взглянуть.

— Что такое?

— Это драма по книге «Хорошая мать». Весьма спорный материал…

— Звучит неплохо. Присылай!

— Ладно, но я думаю, что ты должен знать кое-что о ситуации. Продюсер — Арнольд Глимчер, и он надеялся найти известного режиссера, кого-нибудь, у кого есть солидная репутация специалиста по серьезной драме. Мы пытались заполучить Стрейзанда или Редфорда, но они оба отказались, и проект у нас сейчас простаивает. Эйснер и правда хочет его сделать, но…

— Но?

— Ну, я тебе все пересылаю, Леонард, но, понимаешь, я не могу тебе гарантированно что-то обещать. Я-то знаю, что ты сумеешь снять драму, но после «Звездного пути-IV» и «Трех мужчин» все остальные уверены, что ты по комедиям. Но если тебе понравится, дай знать, я посмотрю, что могу сделать…