Иулиания - Он хотел жить и умереть странником. Воспоминания об иеросхимонахе Алексии

В приемной владыки после больницы

В день святителя Николая батюшку порадовали посещением владыка Никон с чадами

Батюшка и Светлана Копылова

Молитва старца

Братия скита в гостях

Пасхальное поздравление батюшки на Светлую седмицу в Юрьеве

В трудные минуты они были рядом: отец Серафим, отец Ферапонт, матушка Иулиания, Виктор, Анастасия

Прощальное слово владыки Никона

Последнее благословение

Лети, душа моя, лети

Последний Крестный ход

Учащиеся воскресной школы из Ростова на могиле батюшки. Панихида, 9 дней

АНГЕЛ БЕЗМОЛВИЯ

Сам отец Александр много пострадал от советской власти. Сидел в тюрьмах, где его жестоко били. Поэтому по состоянию здоровья вынужден был оставить пустыню и поселиться в селении у подножия гор, на территории России. Когда вспоминает о пустынножительстве и об отце Мардарии, по щекам его текут слезы. Одно из его стихотворений мы предлагаем нашим читателям.

Беседа с монахом-пустынником

Его отличительной чертой было очень строгое отношение к себе, бережливость ко всему окружающему. Например, борщ летом прокиснет, а выливать он не благословляет. Сам доедает. «Это, – говорит, – Божие благословение. Эти продукты люди пожертвовали. Выкидывать нельзя». Мука у него была старая, черная, аж, горькая, но выкидывать ее отец Мардарий никому не благословлял. Сушили и кушали. Благодарю Бога, бережливости у него научился. Сейчас в монастыре живу, а навык остался. Не могу, чтобы кусок хлеба пропал: или птицам отдам, или людям, или лошадям.

Любил отец Мардарий траву, особенно крапиву сырую. Чай заваривал, в суп добавлял. Батюшка – чадо природы, всю жизнь прожил в лесу. Орешки собирал, травку ел.

Он строго постился, никогда не нарушал пост. Мне даже стыдно было. Пойдешь, дрова порубишь и поешь, как следует. А он, как котенок, съест две ложки, и все. Иногда просто сырой лук почистит, нарежет, кипятком зальет его и пьет. Это он чаем называл. Не каждый так сможет.

От чрезмерного поста у него сухотка развилась – не восстанавливались мышечные ткани. Тогда матушка Тамара стала смешивать для него безалкогольное пиво со сметаной для восстановления мышц.

Хотя мы некоторое время жили вместе, но отец Мардарий вел затворнический образ жизни: сядет, закроется и молчит, каждый день суточный круг вычитывает, выйдет только покушать. Поговорит со мной коротко во время обеда и опять к себе в затворчик уходит. Когда братия приходили, то он смирялся, радовался, как дитя, всех обнимал. Очень любил службы. Я-то службу плохо знаю. Я читаю, а он поет. Когда какая-нибудь воскресная или праздничная служба шла, то он всегда радовался. Только просил, чтобы я ему святого, который в этот день поминается, напоминал, хотя он почти всех на память знал, кто за кем следует. На память тропари всем святым пел.

– Рассказывали, что, когда в пятидесятые годы начались гонения на монахов, его арестовали, потом отпустили, сказав, что в течение двадцати четырех часов он должен выехать из Абхазии. А он набрал продуктов, и три года с гор не спускался.

– Да. Было такое. Многие так делали. Уходили и не спускались по году, по два…

К старцу из Ростова приезжали духовные чада. Обсуждали разные вопросы. Отец Мардарий, прежде чем отвечать, спрашивал: «А как Святейший Патриарх благословляет?» Ему расскажут. Он говорит «Надо, как Патриарх. Надо, как Святейший. Его надо слушаться». Другой вопрос зададут, а он: «А что старцы по этому поводу говорят?» Ему отвечают: «Отец Кирилл так-то говорит…» Он: «Да. Надо, как старцы. Я тоже так говорю». Он не сразу свое мнение высказывал. Мне нравилось такое устроение.

У него были духовные дарования, но он скрывал их. Как-то говорит: «Надо у Петра Дамаскина посмотреть о видениях». Какое-то ему видение было: «Нахожусь одновременно в двух кельях. Глаза закрою, открою – опять две кельи».

Он строго относился к церковным канонам. Помню, идет первая седмица Великого Поста, он болеет. Тяжело старчику терпеть, а он просфорки размачивает. «Нет, Церковь благословляет только хлеб и воду». Мне хочется пожалеть его: «Батюшка, ты бы рыбы поел. Ты весь больной, еле ходишь, зрение теряешь». Но он пост боится нарушить: «Мне отвечать придется». Еще боялся, что на Суде спрос очень большой будет. Такой страх Божий, страх Суда. Когда он постригал братиев в монашество, боялся, что надо ответ держать за постриженника в день Суда.