Борис Викторов - Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора

По жалобам, требующим расследования по вновь открывшимся обстоятельствам, прокуратура не использует на это свои полномочия.

Обращалось внимание на возрастание количества дел, возбужденных на сотрудников ОГПУ. Участились случаи самовольных расстрелов, изнасилований, избиения, издевательств, хищений из продовольственных баз продуктов, присвоения личного имущества спецпоселенцев.

От прокуроров было потребовано принять меры к пресечению этих преступлений, наряду с мерами, принятыми коллегией ОГПУ, шире разъяснять спецпоселенцам их право на обращение к прокурору [150] Архив Прокуратуры СССР//А. Ф. 8131. Оп. 13. .

После принятия постановления ЦИК СССР «О революционной законности» масштабы беззакония, допускаемые в стране определенными представителями административных органов, в особенности ОГПУ, не только не сократились, но и возросли. Различным репрессивным мерам со стороны ОГПУ подвергались тысячи честных, невиновных людей, искусственно превращенных во врагов народа.

Тем не менее Сталин продолжал последовательно ограждать ОГПУ от всякой критики. В 1927 году он «отчитал» представителей иностранных рабочих делегаций за то, что они поддались пожеланиям врагов народа ликвидировать ОГПУ. В 1931 году на беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом «отмел» его предположение, что значительная часть населения Советского Союза живет в обстановке страха.

Приветствуя в декабре 1932 года работников и бойцов с 15-летием ОГПУ, Сталин воодушевил их, что они честно выполняют свой долг, и призвал ОГПУ к «искоренению врагов» с помощью «обнаженного меча».

Все это было на руку пробравшимся в ОГПУ авантюристам, использовавшим свое служебное положение в карьеристских целях. А Сталину данные органы были нужны для сохранения надежной опоры в укреплении своего диктаторского положения.

С ведома Сталина и по просьбе группы прокуроров, надзирающих за ОГПУ, на Всесоюзном совещании в феврале 1932 года была принята резолюция, в которой было сказано: «…учитывая особые условия, совещание высказалось за необходимость военизации аппарата прокуратуры по надзору за ГПУ как в центре, так и на местах».

Просьба была удовлетворена.

В апреле 1932 года были созданы в областях, краях и республиках специальные военные прокуратуры ОГПУ, а Положением о Прокуратуре Союза ССР, утвержденным ЦИК и

СНК СССР 17 декабря 1933 г., учреждалась в составе Прокуратуры СССР — прокуратура по спецделам. В Положении указывалось, что надзор за законностью и правильностью действий ОГПУ осуществляется на основе особого положения.

Для разбора дел о контрреволюционных преступлениях в 1934 году были учреждены особые суды — спецколлегии. Они были организованы в Верховном Суде Союза ССР, верховных судах союзных и автономных республик, краевых, областных и окружных.

Меры по укреплению законности, и в частности по обеспечению прокурорского надзора и судебного контроля за правильным применением уголовного законодательства по делам о контрреволюционных преступлениях, в значительной мере ослаблялись установлением разного рода изъятий в осуществлении этого контроля и надзора по делам данной категории.

Так было положено начало обособлению прокурорского надзора и судебных органов, существованию ведомственной системы прокуратуры и трибуналов [151] Военные прокуратуры ОГПУ впоследствии стали военными прокуратурами войск НКВД и МВД, а в областных, краевых и республиканских прокуратурах существовали отделы по делам спецподсуд-ности. Эти специальные военные прокуратуры и отделы были ликвидированы в 1954 году как не отвечающие надлежащей организационной структуре органов советской прокуратуры. С принятием в 1955 году Положения о прокурорском надзоре в СССР прекратило действие и Особое положение о надзоре за законностью и правильностью действий ОГПУ, сохранявшее свою силу до 1953 года. В то же время были ликвидированы и спецсуды и военные трибуналы войск НКВД — МГБ — МВД. , что пагубно сказалось на всей последующей практике их независимого функционирования.

У меня сохранился документ, зафиксировавший положение о надзоре за законностью, а точнее, разгул беззакония в стране в 30-е годы. Содержал он и меры по выходу из создавшегося крайне напряженного состояния. Это — Инструкция от 8 мая 1933 г., адресованная «всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, суда и прокуратуры» и подписанная Председателем Совета Народных Комиссаров СССР В. Молотовым (Скрябиным), Секретарем ЦК ВКП(б) И. Сталиным.

Вручая мне копию данной Инструкции (я тогда уже был штатным работником прокуратуры — народным следователем района), прокурор Дмитрий Тимофеевич Никифоров напутствовал:

«Держись этой Инструкции, но, помни, за каждый неправильный арест будешь отвечать только ты… Понял ты… И никто другой».

Вспомнил обо всем этом и, в частности, об Инструкции, когда пришлось возглавить работу специального аппарата в Главной военной прокуратуре, занятого пересмотром дел прошлого.

Так как никто из товарищей, которые работали в этом аппарате не знали Инструкции от 8 мая 1933 г., мы организовали коллективное ознакомление с ней, сопроводив комментариями. Начали, конечно, с преамбулы, в которой отмечалось:

«Отчаянное сопротивление кулачества колхозному движению трудящихся крестьян, развернувшееся еще в конце 1929 года и принявшее форму поджогов и террористических актов против колхозных деятелей, создало необходимость применения Советской властью массовых арестов и острых форм репрессий, в виде массового выселения кулаков и подкулачников в северные и дальние края».

Пришлось пояснить, что это коснулось 1,3 млн. кулацких хозяйств, в семьях которых насчитывалось до 6 млн. человек. Присовокупить к ним надо было еще и семьи «подкулачников». Таким образом, вырисовывались огромные масштабы массовых выселений, исчисляемых миллионами людей…

Массовые репрессии продолжались еще несколько лет. В Инструкции это объяснялось так:

«Дальнейшее сопротивление кулацких элементов, вредительство в колхозах и совхозах, вскрытое в 1932 году, широко распространившиеся массовые хищения колхозного и совхозного имущества потребовали дальнейшего усиления репрессивных мер против кулацких элементов, воров и всякого рода саботажников».

И делался вывод:

«Таким образом, три последних года нашей работы в деревне были годами борьбы за ликвидацию кулачества и победу колхозов.

И эти три года борьбы привели к разгрому сил наших классовых врагов в деревне, к окончательному укреплению наших советских социалистических позиций в деревне…»

«ЦК и СНК считают, что в результате наших успехов в деревне наступил момент, когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях, задевающих, как известно, не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников».