Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности

Медленно тянувшееся днем время к полуночи, казалось, ползло быстрее: долгожданный час приближался.

Плетнев вдруг вскочил и быстро вышел из кабинета, но скоро вернулся, опять присел к столу и как бы между прочим сообщил:

— Художник спит в больничной палате.

Ярунчиков в ответ кивнул, поднялся, не спеша прошелся по кабинету. Плетнев видел, как хмуро шевелятся его густые брови, сидел молча, не мешая начальнику думать. Да и самому не хотелось тратить лишних слов. И потому, когда раздался звонкий протяжный сигнал аппарата ВЧ, оба встрепенулись. Плетнев даже приподнялся, уперев руки в спинку стула.

— Ярунчиков слушает! — спокойным грудным голосом ответил бригадный комиссар. — Пока нет, Анатолий Николаевич. Ждем. Понимаю… Самому невтерпеж… Конечно, доложу немедленно.

Осторожно положив трубку и не убирая руки с аппарата, Ярунчиков порассуждал вслух:

— Что бы это могло значить? Контакт тройки — Рублевский — Осин — Хопек, — прослеженный с разных точек, должен исключить нашу ошибку. Может быть, очередной сеанс связи в их режиме не в среду, а в четверг или в пятницу, раз в неделю? А прошлая среда оказалась неурочной? Сообщалось же в предыдущей шифровке: «задержка связи доложена главному», что впредь она будет «в установленном режиме». — Ярунчиков сел к столу и стал чертить на листке треугольнички, стрелки. — Художник исключается. Связей у него нет, и не ищет. Случайно оказался в поле зрения… И Хопек упорно сидит дома. Если бы он собирался что-то передавать сегодня, он бы непременно воспользовался прикрытием своей сожительницы и давно к ней отправился. Не заявится же солидный человек к одинокой вдове за полночь.

— А почему бы и нет? — усмехнулся Плетнев. — Занят человек, контрольные работы, скажем, проверял, отложить невозможно. Кончил дело — сам себе хозяин, хочет спит, хочет в гости отправляется!

— Поймите, это же деревня, а не лестничная площадка городского дома — дал короткий звонок и шмыгнул за дверь, — возразил Ярунчиков, будто Дмитрий Дмитриевич сам намеревался ехать на полуночное свидание.

Между тем Плетнев приоткрыл штору окна, понаблюдал за блестящим снежком в свете полной луны, сказал предположительно:

— Не снег ли перепутал карты радисту? Боится теперь целину топтать, след оставлять. Антенну же на дороге не развесишь. Да больно приметен человек на свежей белизне при такой луне.

Часы пробили полночь. Откуда-то издалека приглушенно донеслись звуки «Интернационала», должно быть, в каком-то кабинете забыли выключить радио. Торжественные, зовущие аккорды невольно заставили Ярунчикова вспомнить слова гимна, он пропел их про себя до конца. И как будто кто-то терпеливо ждал этого момента. В кабинете раздался резкий телефонный звонок.

Бригадный комиссар мгновенно взял трубку и только успел назваться, как глаза его широко раскрылись, брови дрогнули, а на лице проступила слабая улыбка. Карандаш в его руке быстро набрасывал что-то в блокноте.

Положив трубку, Ярунчиков откинулся к спинке стула и выдохнул только одно слово:

— Вышел!

Он тут же поднялся и, направляясь к двери, сообщил идущему следом Плетневу:

— Доложил пятый. Радист вышел на связь в семь минут первого непосредственно из Бровцов. Почерк тот же. Грачеву сообщено. Идем-ка свяжемся с ним.

— Из самих Бров-цов заработал?! — озабоченно повторил Плетнев. — Это уже сложнее.

— Все должны оставаться на местах, не метаться, — сказал Ярунчиков, взмахнув рукой, и пояснил: — Грачев со Стышко знают, что делать, предусмотрен и такой вариант. — И уже у дверей радиорубки добавил: — Меня интересует лишь, на своем ли месте Стышко…

…С первой темнотой Василий Макарович Стышко начинал свое дежурство на задворках дома, в котором жил Хопек. Третью ночь встречал он за невысоким дырявым забором, устроившись в укромном уголке за сараем, где можно было и пошевелиться, и посидеть на принесенном чурбаке. Отсюда просматривался весь двор: и калитка, и крыльцо, и уборная возле другого конца забора, и лицевая сторона приземистого сарая, и мотоцикл с коляской возле старой телеги посреди двора, отчетливо различимые на заснеженной земле.

Холод и скованность движений не так угнетали Стышко, сколько нудность ожидания в глухой тиши. И все-таки его ни разу не покинула уверенность, что он вот-вот дождется того, ради чего затаился здесь, напрягая зрение и слух. Задачей его было зрительно обнаружить у Хопека передатчик в момент, когда учитель выходит из дома и начинает возиться с мотоциклом, или, наоборот, узнать, не уносит ли его в сени из поездки. Передатчик не коробок спичек, в карман не спрячешь. Он мог находиться у него дома где-нибудь в тайнике, к примеру в сарае. Другое дело, если укрыл в лесу или в Яблоневке у вдовы. Но там уже епархия других. Да и вряд ли станет он использовать для этой цели чужой дом. К тому же хлопотно. Пришлось бы ехать за передатчиком в Яблоневку, брать его, отлучаться, чтобы провести сеанс, возвращаться, снова прятать… Невыгодный вариант. При этом не исключалась возможность скрытого выхода радиста на связь прямо с хозяйской усадьбы. И такой вариант считали вполне возможным.

В предыдущие ночи, поближе к утру, Стышко осторожно вдоль стенки сарая проникал в глубину двора, обследовал коляску мотоцикла, но, кроме инструмента в тряпице, ничего не нашел. Не обнаружил он ничего подозрительного и в сарае. Василий Макарович оставлял свой пост перед рассветом, спускался через огород к речке и оказывался на полевой дороге, шел к шоссе, а уж оттуда возвращался в Бровцы.

С большой надеждой Стышко ждал вечера сегодняшнего дня. И сейчас, перемаявшись три часа, стал подумывать о том, что нынче его «объект» скорее всего никуда не тронется.

И стоило Стышко подумать об этом, как резко скрипнула дверь. У Василия Макаровича прервалось дыхание, он прильнул к щели в заборе, выхватив взглядом фигуру на крыльце. Когда она двинулась по двору, легко опознал Хопека — невысокого, плотного, с переваливающейся походкой. На Хопеке была шапка, пальто внакидку, ботинки, которые двигались будто сами по себе, ноги как-то не различались, и Василий Макарович понял, что полуночник в кальсонах, значит, собрался по нужде. Шел к уборной, и, когда миновал тень от дома на середине двора, Стышко заметил, что Хопек прикрывает что-то объемистое полой пальто. Возле уборной он круто свернул вдоль забора, прошмыгнул буквально в трех шагах от чекиста к двери сарая и скрылся за ней.

Все это произошло на глазах Василия Макаровича так неожиданно и быстро, словно померещилось. Он даже не дал короткой отсветки — сигнала фонариком в нужную сторону, который должен был означать, что объект наблюдения вышел из дома, а только еще сильнее напряг слух, приложив ухо к холодной доске сарая. Там что-то глухо стукнуло, расслышались шаги, потом стихли, донесся мягкий металлический щелчок, и немного погодя едва уловимо дошла дробь морзянки. Сомнений не стало — Хопек вышел на связь.