Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности

Ярунчиков сразу же связался по телефону с начальником львовского управления НКГБ и, высказав суть дела, вдруг произнес:

— Вот как!.. И фотография есть?.. Тогда, если до завтрашнего вечера у Рымаря никто не появится, его надо брать. Мы ликвидируем дело.

Закончив телефонный разговор, Ярунчиков сообщил своим сотрудникам:

— Он известен в управлении, у них тоже значится по фамилии Кострица. Из оуновцев. Приходил на явочную квартиру к Рымарю для встречи с другим националистом. Помните, в сообщении приходили двое… Вчера Кострица объявился здесь. А мы прохлопали.

— Ну уж тут Василий Макарович ни при чем, — заступился Плетнев.

— Давайте о деле, — прервал его бригадный комиссар. — Стышко сейчас же нужно выехать в Бровцы. Возьмите машину. Может быть, Ништу дать в помощники?

— Обязательно даже, — поддержал Плетнев.

— Хорошо, — согласился Стышко и стал уточнять детали: — Брать сразу же после выхода на связь?

— Что же, с рацией и берите, — ответил Ярунчиков.

— А если не выйдет на связь?

— Утром арестуете. Обыск в любом случае с утра. Понятые нужны, ночью не беспокойте людей. Обеспечьте себя связью из поселкового Совета. Докладывайте.

— Все понятно. Едем! — поднялся Стышко. — У меня только просьба. Надо послать охрану к Савельевой. Кострица может явиться к ней, чтобы поговорить и убрать.

— Это верно, — поддержал Ярунчиков. — Кострица наверняка решит, что мы и не подумаем оберегать Савельеву.

Плетнев не согласился:

— Оберегать — да. Но засаду у нее он очень даже побоится. Кострица же не знает, взяли мы Савельеву или нет.

— Нечего гадать, пошлем, — пообещал Ярунчиков Василию Макаровичу и предложил ему позвонить Савельевой, предупредить ее.

Вслед за Стышко и Ништой ушел Плетнев, чтобы продолжить допрос Кагарлицкого. Ярунчикову же оставалось последнее и не менее обязательное — доложить о результатах Михееву и сообщить, что ордер на арест Рублевского имеется.

…Говоря по телефону с Ярунчиковым, Михеев удовлетворенно восклицал и называл особистов «молодцами» за поимку важной львовской птицы, пока по узнал об охраннике Кагарлицкого, которого упустили.

— Досадная осечка вышла у сапера, — сдержанно высказал недовольство Михеев, как будто сожалея, что промашка получилась именно у Стышко. В то же время начальник управления вполне понимал возможность чекистской недоглядки в сложившейся уличной ситуации: прошел рядом с врагом человек, только и всего, не возьмешь же под подозрение всех спешащих. Однако Стышко должен был предусмотреть подобный вариант, предупредить строго-настрого Осина, чтобы тот глядел в оба и в случае чего подал условный знак, как это обговорил с Савельевой — обронила сумочку. А теперь исчезнувший агент Кострица знал о провале, об аресте шефа и, вполне понятно, предпринимал все возможное, чтобы обезопасить не только себя, но и оставшихся на воле. И поэтому все мысли Михеева сейчас были заняты этим. Согласившись с принятыми мерами по розыску Кострицы, Анатолий Николаевич с упреком подсказал: — Почему не взяли под контроль киевские телеграфные пункты связи? Он пошлет «молнию», и она опередит все ваши телефонные оперативные меры. Сейчас же дай указания и свяжись по этому вопросу с львовскими оперработниками. Потом сразу позвонишь мне.

Сильно рассердился Михеев, резко отбросил от виска прядь волос, про себя ворча: «Все Стышко да Плетнев, а ты где был, где твой контроль и руководство?» Он позвонил Будникову, попросил его зайти к нему. И быстро набросал столбцом на листке бумаги:

«Рублевский — брать!

Осин — арестован.

Хопек — ночью возьмут.

Кагарлицкий — арестован.

Кострица — розыск.

Рымарь — ?!

Савельева — свидетель».

Пришел Виктор Иванович, внимательно посмотрел на приунывшего начальника управления, садиться не стал. Михеев сухо посвятил его в суть последних событий по группе «Выдвиженцы» и заключил:

— Рублевского немедленно надо брать. Займись этим. Ордер на арест у Ярунчикова.

— Мне, кстати, только что доложили, что старший лейтенант поужинал и пошел в номер наркоматовской гостиницы, — сообщил Будников. — Сейчас пошлю сотрудников на его арест. Что касается сбежавшего охранника, не переживайте вы так. Говорят, нет худа без добра. Побеспокойнее зашевелятся львовские товарищи — им же известна личность Кострицы. Никуда он не денется, обнаружится. Наверняка вскроются новые связи…

— Зря успокаиваешь, — без настроения произнес Михеев.

— Думаю, Кострица немного переждет в Киеве, конспирацию он, как выяснилось, знает, — продолжал Будников, размышляя. — Ведь ясно, что это он проследил за Савельевой, когда она ездила к радисту в Бровцы. Знает, что Хопек до последнего дня находился на свободе. Как же он уедет, не разведав?.. Пусть с нарочным вышлют из Львова в особый отдел фотографию Кострицы. Надо подключить милицию на розыск.

— Посоветую, — согласился Михеев задумчиво. — Как еще он, этот Кострица, не засек встреч Стышко с Осиным и Савельевой? Вот клюква была бы.

— Во Львове, значит, находился…

Снова позвонил Ярунчиков.

— Возьми под жесткий контроль арест. Мало ли что Рублевский может выкинуть, — предупредил Михеев Будникова, одновременно слушая то, что говорил по телефону Никита Алексеевич. Попрекнул его: — Нельзя целиком полагаться на опытность оперработника. Ты бы прежде обсудил с ним все, прикинул… Как ведет себя на допросе Кагарлицкий?.. Отрицает даже знакомство с Осиным? Прохожий, говорит? С очной ставкой подождите до завтра. Хопека тепленького допросите. Сейчас возьмем Рублевского… О Рымаре я переговорю с начальником львовского управления. Посоветуемся, для нас нужен арест содержателя явочной квартиры. Через него ведь Рублевский вызвал Кагарлицкого, а этот прихватил с собой Кострицу. Начнут выкладываться, выдадут оставшиеся связи… Буду говорить с Львовом, попрошу, чтобы вам прислали фотокарточку Кострицы. Размножьте и подключите милицию. Он может проторчать в Киеве, сунуться в Бровцы. Радиста обложите как следует, пусть Плетнев возглавит это дело… Уже послан? Очень хорошо. Если Хопек нацелится километров на десять от Бровцов, как тот раз в Сенчу, берите на ходу, а то еще уйдет. Завтра решим, когда их сопроводить в Москву. Жду доклада. После ареста радиста.

Следственное дело на группу агентов абвера, условно названных «Выдвиженцами», заканчивали в управлении контрразведки. Здесь, в камере под стражей уже находились Рублевский и доставленные из Киева Осин, Хопек и Кагарлицкий (Клим Климович). На свободе оставалась лишь Римма Савельева, но ее пригласили в Москву, посоветовав заодно привезти мать в больницу и побыть с ней первое время, а там уж как она сама пожелает распорядиться своим временем.