Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности

— Передачу из Киева начинают… перекличку с городами… об обороне…

Кирпонос включил приемник. Мужественная, обостряющая ненависть к врагу и зовущая на борьбу песня «Священная война» приковала внимание присутствующих. И когда она смолкла, из динамика донеслось:

— Внимание! Говорит Киев. Слушай нас, родная Москва! Слушай нас, героический Ленинград! Слушай нас, вся любимая Отчизна! Привет вам, труженики страны социализма! Привет вам, дорогие друзья и товарищи, из столицы великого украинского народа, города-крепости! У микрофона — секретарь Киевского городского комитета КП(б) Украины товарищ Шамрыло.

— Вот уже больше месяца на подступах к нашему родному Киеву идут ожесточенные бои, — сурово начал он. — Коварный враг пытается ворваться в наш город, чтобы залить его улицы кровью наших отцов и матерей, кровью наших жен, сестер и детей, чтобы разграбить богатства, созданные трудом советских патриотов. Но этому не бывать. Красавец Киев стоит как неприступная крепость. Героические части Красной Армии, поддержанные народным ополчением, отбрасывают врага от нашего города. Только на считанные минуты фашистам удалось с высоты Голосеевского леса взглянуть на могучий и грозный Киев, но огонь наших батарей и пулеметов закрыл навеки их глаза…

Кирпоносу вспомнился тот день и тревожный час, когда гитлеровцы прорвались в Голосеевский лес. У Михеева ожила в памяти вспышка яркого залпа «катюш», бросок в атаку… По радио уже выступал бригадный комиссар Лугай, говоривший о том, что восемьдесят два дня Красная Армия беспощадно громит и уничтожает гитлеровские полчища, отстаивая каждую пядь родной земли, что захватчики жнут плоды своей кровавой авантюры…

Члены Военного совета фронта, слушая, все больше мрачнели, наперед зная, что дни обороны Киева сочтены. Горше этого сознания им сейчас в голову ничего прийти не могло.

Враг активизировал наступление во всей полосе Юго-Западного фронта, глубоко вклинился в расположение советских войск на конотопском направлении. В связи с этим перед войсками 21-й армии, переданной недавно в состав фронта, была поставлена задача — наступлением на северо-восток разгромить тылы двух танковых дивизий противника.

Однако Брянский фронт не сумел поддержать успешно начавшееся наступление 21-й армии. Его 13-я армия отступила с занимаемых позиций, облегчив 2-й вражеской танковой группе прорыв в направлении Конотопа.

Военный совет Юго-Западного фронта доложил главкому направления маршалу Буденному о серьезности сложившейся обстановки. К этому времени 21-я армия под фланговыми ударами врага, пытавшегося окружить ее, отошла на Десну севернее Бахмача. В полосе же обороны 5-й армии гитлеровские войска, обойдя Чернигов с востока, вышли ей в тыл.

Чрезвычайно тревожная обстановка сложилась на стыке Юго-Западного и Южного фронтов. Здесь юго-восточнее Кременчуга дивизии 17-й вражеской армии, форсировав Днепр, захватили крупный плацдарм, на котором сосредоточились основные силы этой армии и 1-й танковой группы врага, ожидающие сигнала ударить в тыл Юго-Западного фронта с юга. Попытки отбросить противника за Днепр оказались безуспешными.

…В особом отделе жгли бумаги. Густо дымила печная труба над хатой, вышвыривая вверх огненные языки. Коптящая труба, видимо, привлекла внимание вражеских летчиков, без конца бомбивших восточную окраину Прилук, где находился штаб фронта, а тут вдруг самолеты повернули в другую сторону, к Радяньской улице, спикировали вдоль нее, но не сбросили бомбы, скорее всего израсходовали все, а только полоснули из пулеметов по окнам домов и разбежавшимся прохожим.

Пережидая налет, Михеев укрылся в сенцах пустующей хаты. Ему почему-то вспомнилась первая бомбежка, под которую он попал в день приезда на фронт, отправившись в 5-ю армию. И он мысленно увидел генерала Горбаня на КП пограничного полка, майора Штыхно с забинтованной шеей… Совсем недавно это было, и как далеко отошла с тех, коростенских позиций 5-я армия. Только что Михеев узнал о том, что Ставка разрешила отвести армию Горбаня на Десну с целью прикрытия правого крыла фронта. Но противник, наступающий с севера, упредил отход и теснит армию от Десны. Помочь ей было нечем. Анатолий Николаевич присутствовал при телефонном докладе Кирпоноса Буденному об угрожающем положении — резервов не было. А для воссоздания фронта на этом участке нужны были крупные силы. Но ни главком, ни Ставка выделить их не могли.

Единственный выход виделся в немедленном отводе войск с киевского выступа с целью выравнивания линии фронта и создания плотной обороны на одном из тыловых рубежей. С этим предложением Военный совет Юго-Западного направления обратился 11 сентября к Верховному Главнокомандующему, отметив, что промедление с отходом может привести к потерям войск и огромного количества материальной части.

В тот же день состоялся разговор Кирпоноса с Верховным Главнокомандующим. Отвечал генерал-полковник скованно, даже в какой-то момент растерянно, напомнив только о просьбе усилить фронт резервами… И заверил, что указания Ставки, только что полученные по аппарату, будут немедленно проводиться в жизнь.

Указания были ясны: войска фронта не отводить, Киева не сдавать!

Ставка сочла отвод войск преждевременным. Кирпонос принял единственно правильное решение: не допустить окружения главных сил фронта. Но за прошедшие два дня положение катастрофически ухудшилось.

…«Юнкерсы» отвалили на запад, и Михеев поспешил к хате, над которой по-прежнему густо дымила труба, с тревогой ожидая увидеть у себя в отделе что-нибудь неладное.

Возле жарко горящей печи Анатолий Николаевич увидел согнувшихся, занятых уничтожением бумаг Кононенко и Плетнева. Они не заметили вошедшего комиссара.

— Целы? — спросил Михеев вдруг.

— А чего нам? — сдвинул на затылок кубанку Плетнев. — Жарко вот.

— Аккуратнее жгите, из трубы летит черт-те что, впору ловить клочки.

Взяв кочергу и орудуя ею в печи, Андрей Павлович сказал:

— Горевал тут Пригода, что, не простившись, уехал.

— Уехал, значит. Ну и хорошо. Доволен, что ли, Михаил Степаныч новым назначением?

— Еще бы! Начальником отдела армии — куда еще, — с вывертом крутнул рукой Плетнев.

В сени, ругаясь, вбежал Грачев:

— Очумели! Дымит, как из крематория, мало фашист обстрелял, хотите, чтобы фугаской помог вам уничтожить бумаги, — и, увидев комиссара, стих.

— Чего шумишь, они даже не знают о налете, — сказал Михеев и сообщил чекистам неважные новости: — Положение сильно ухудшилось. На левом фланге прорвались танковые дивизии генерала Клейста. И Гудериан еще мощнее жмет с севера. Между ними всего километров сто пятьдесят. Уходить из Прилук будем, вернее всего на Пирятин.