Иван Стаднюк - Меч над Москвой

В течение всего лета Япония не прекращала военных приготовлений против СССР, почти вдвое увеличила свою Квантунскую армию генерала Умэдзу, совершала, несмотря на наличие пакта о нейтралитете, военные провокации на советской границе.

Советскому Генеральному штабу, советским разведывательным органам было известно и нечто другое... Сталину регулярно докладывали об усилении агрессивных действий Японии в районе Южных морей, о ее притязаниях в Китае и Французском Индокитае. И было ясно, что обострение противоречий между Японией, с одной стороны, Англией и США - с другой, неизбежно приведет их к военному столкновению в ближайшее время. Из этого следовало, как предполагал Сталин и раньше, что конечно же не может быть надежд на открытие союзниками второго фронта на западе Европы в ближайшее время, несмотря на успешно проведенные в Москве переговоры с делегациями Гарримана и Бивербрука. Из Лондона посол Майский сообщил, что кабинет Черчилля не торопится рассматривать доклад лорда Уильяма Бивербрука, в котором он высказывался за немедленное открытие англичанами второго фронта на Западе. Черчилль категорически противился этому, будучи уверенным, что, пока Красная Армия, истекая кровью, сражается с войсками фашистской Германии и ее сателлитов, Англия может чувствовать себя в безопасности; для нее сейчас главное - сохранить свои колонии, к которым протягивала алчные руки Япония.

А Москва и Ленинград - в смертельной опасности. Противоборствующие силы были далеко не равными - в пользу Германии; ее армия превосходила советские войска в людях и технике. Советское командование энергично создавало резервные армии. Однако нужны были и кадровые, хорошо обученные дивизии. Иначе Москву не защитить.

Как же сложились бы обстоятельства, если б сейчас на советские дальневосточные границы напала Япония, а на южные - Турция?.. Эта мысль непроизвольно вынудила Сталина подняться из-за стола и подойти к политической карте мира, прикрепленной на стене под портретами Суворова и Кутузова.

В это время в кабинете появился начальник Генерального штаба маршал Шапошников. Сталин ждал его, но, рассматривая на карте пространства Дальнего Востока и углубившись в тревожные мысли, он не услышал, как вошел маршал.

- Товарищ Сталин, - тихо прозвучал голос Шапошникова, - я готов отвечать на ваши вопросы.

- Мне, Борис Михайлович, нужны не ответы, а предложения решений Генштаба. - Сталин медленно повернулся к Шапошникову и окинул грустным взглядом его худощавую фигуру, всмотрелся в утомленное, озабоченное лицо. Надеюсь, вы знакомы с документом разведки, который подтверждает наши предположения о военных намерениях Японии на ближайшее время?

- Знаком, товарищ Сталин... И полагаю, что на эти намерения в значительной мере повлиял наш урок японцам, преподнесенный на Халхин-Голе... Вот и остерегаются... Пока...

- Согласен с вами, Борис Михайлович. Но удивляюсь, что в военной истории часто слагаются схожие ситуации.

- Вы что имеете в виду? - Шапошников усталым взглядом скользнул по портретам Суворова и Кутузова.

- Жуков на Халхин-Голе решительными действиями войск Красной Армии укротил агрессивные притязания самураев. Поэтому и не торопится Япония на помощь Гитлеру. А ее примеру следует Турция - выжидает, нагуливает аппетиты на бакинские нефтяные промыслы, на другие районы советского Причерноморья и делает вид, что прислушивается к нашим и английским дипломатическим увещеваниям.

- А вы ведь правы, товарищ Сталин, что иные исторические ситуации имеют свойство повторяться. - Лицо Шапошникова чуть оживилось, но не потеряло крайней озабоченности. - Наполеон, готовясь к походу на Россию, надеялся, что Турция окажет ему помощь, вторгнувшись в наши земли с юго-запада и, покорив Украину и Белоруссию, выйдет во фланг главной группировки русской армии. За это Турции были обещаны Дунайские княжества, Крым и Закавказье.

- Именно это я имел в виду. - Сталин поднял глаза на портрет Кутузова: - Этот старик сумел под Рущуком своей пятнадцатитысячной армией разгромить шестидесятитысячную армию Ахмет-паши и в конечном счете вынудить Турцию запросить у России мира. А мы тремя фронтами будто бы не можем гарантировать безопасность Москвы.

- Уже "не будто бы", а точно, товарищ Сталин. Информация, которой мы не доверяли, полагая, что нас провоцируют, подтвердилась только сейчас, в 19 часов 05 минут.

Сталин окаменело застыл посреди кабинета, устремив на маршала Шапошникова заледенело-вопрошающий взгляд.

- Наконец пробились ко мне по радиотелеграфу Конев и Булганин. Лента переговоров приводится сейчас в порядок... Положение действительно катастрофическое. Я пока докладываю в общих чертах: войска Западного фронта расчленены и отступают на рубежи Резервного фронта.

- Бегут без приказа?!

- Догадываюсь, что отдать такой приказ без согласия Ставки Конев не решился. Да и связь с армиями у него почти не работает. Я понял, что более или менее крепко держится еще 16-я армия. 22-я и 29-я тоже занимают прежние рубежи; противник атакует севернее и южнее этих армий... Левый фланг Резервного фронта смят... Враг захватил Спас-Деменск и крупными силами рвется на север к Вязьме. Уже захвачены Всходы.

- Бред какой-то! - нервно воскликнул Сталин, не веря услышанному. - Вы же мне докладывали, что произведенная между пятнадцатью и шестнадцатью часами авиаразведка Главного Командования не подтвердила движения колонн противника ни на север к Вязьме, ни на юг от Спас-Деменска!

- Конев докладывает, что его авиаразведка обнаружила там противника... Поэтому маршал Буденный уже переместился на станцию Угра.

- А как же Ржевско-Вяземский рубеж?! - Сталин увидел, что в его кабинет стали заходить, как было условлено, члены Политбюро - Молотов, Ворошилов, Маленков, Каганович, Берия. Но будто и не заметил их появления, продолжая выслушивать Шапошникова, стоявшего спиной к двери, где замерли вошедшие.

- Не сработал Ржевско-Вяземский рубеж, - продолжал маршал. - Немцы уже в нескольких местах оставили его позади себя. Утром захватили Юхнов, рвутся на Малоярославец и Калугу.

- Значит, и у Буденного дела совсем плохи? - глухо переспросил Сталин.

- Да, товарищ Сталин... Товарищ Сталин, я позволил себе, в силу критического положения, от имени Ставки отдать Коневу распоряжение начать сегодня ночью отход его армий на линию Резервного фронта, вытянув вначале туда артиллерию. Вы не будете возражать?

- Что-нибудь сохранилось от этой линии? - Последнего вопроса Сталин словно и не расслышал.

- Держится еще 31-я и 32-я армии Резервного фронта.

- Прикажите Коневу подчинить их себе, и пусть отходит! - Затем обратился к членам Политбюро: - Садитесь, товарищи. Будем думать, как спасать Москву.