Петр Люкимсон - Моисей

Однако процитированный отрывок Библии свидетельствует о том, что в Маре произошло еще одно важное событие: Моисей «установил там закон и правосудие», то есть, очевидно, произнес свою первую проповедь, призванную подготовить народ к Синайскому откровению и внушить ему одну из основных истин этического монотеизма: Бог — Творец и Властелин Вселенной награждает и наказывает человека и человечество в целом в соответствии с тем, исполняют ли они данные Им законы или нарушают их. Мысль эта была поистине революционной для языческого сознания, согласно которому благоволение или гнев богов, которые сами далеко не всегда являли образец морали, зависел исключительно от того, удалось или не удалось их задобрить с помощью жертвоприношений или языческих ритуалов.

Из Мары Моисей повел народ в оазис Эйлим (Элим), где издавна находили свой приют путешественники по пустыне, наполняя свои бурдюки прозрачной родниковой водой, а сумки — сладкими, калорийными финиками с росших здесь пальм. Однако двенадцати бьющих здесь родников и семидесяти пальм этого оазиса было слишком мало для того, чтобы напоить огромную толпу, следовавшую за Моисеем, и из Эйлима Моисей ведет свой народ дальше — в пустыню Син, в которую они входят спустя месяц после своего ухода из Египта.

И здесь Моисей сталкивается с новой вспышкой недовольства своего народа: «И возроптало все общество сынов Израиля на Моше и Аарона в пустыне. И сказали им сыны Израиля: "Лучше бы нам умереть от руки Бога в стране Египетской, когда мы сидели у горшка с мясом и хлеб досыта ели. Ведь вы вывели нас в эту пустыню, чтобы уморить все собрание голодом!"...» (Исх. 16:3).

Понятно, что через месяц взятые евреями с собой запасы мацы кончились. Можно понять и то, что теперь, после месяца суровой жизни в пустыне, они начинают едва ли не идеализировать свою жизнь в рабстве — вопреки фактам утверждать, что вели в Египте пусть и тяжелое, но весьма сытное и спокойное существование, хотя на самом деле жили там едва ли не впроголодь, а если и сидели у горшков с мясом, то разве что в день перед исходом, когда ели пасхальную жертву, то есть, по сути дела, уже не были рабами.

Но ведь Библия много раз подчеркивает, что евреи вышли со своим домашним скотом! Как раз с мясом у них не должно было быть никаких проблем. Однако они не забивают скот, а вместо этого обращают свои претензии к Моисею и Аарону!

В этот момент Моисей начинает осознавать, что выведенные им Египта люди, оказывается, совершенно не приучены заботиться о своем пропитании и принимать какие-либо самостоятельные решения. Пока они были рабами, они привыкли, что хозяева их кормят и заботятся о них — как кормят и заботятся о рабочем скоте. Словом, налицо та самая ситуация, о которой писал Р. Нудельман в уже упоминавшемся эссе «Парадигма Моисея». Отождествив себя с еврейским народом, к которому он изначально принадлежал по крови, но никак не по духу, Моисей во многом придумал этот народ, идеализировал евреев в своем сознании. И хотя сама жизнь уже не раз доказывала ему, насколько далек этот его идеал от действительности, Моисей продолжал идеализировать свой народ, и каждый раз в ходе очередного конфликта помогая всей нации подняться на новую духовную и нравственную ступень развития.

В Библии последовавшие вслед за этим ропотом события — выпадение манны и прилет стаи перепелов — призваны укрепить веру сынов Израиля в Бога; в то, что Он неустанно заботится о людях, и именно Он доставляет им пропитание, то есть человеческое благополучие зависит не только от тех усилий, которые прикладывает человек для его достижения, но и — прежде всего — от Бога.

«И сказал Бог, обращаясь к Моше: "Вот Я посылаю вам хлеб с небес, и будет выходить народ и собирать ежедневно, сколько нужно на день — чтобы Мне испытать его, будет ли он поступать по закону Моему или нет. И будет: в шестой день приготовят то, что принесут, и окажутся вдвое против того, что собирают каждый день".

И сказали Моше и Аарон всем сынам Израиля:" Вечером узнаете вы, что это Бог вывел вас из страны Египетской. А утром увидите славу Бога, ибо Он услышал ропот ваш, который вы поднимаете против Него. А мы что? Не на нас ропот ваш, а на Бога"...

...И говорил Бог, обращаясь к Моше так: "Услышал Я ропот сынов Израиля. Скажи им так: под вечер вы будете есть мясо, а поутру хлебом насытитесь, и узнаете, что Я — Бог Всесильный ваш. И было — вечером налетели перепела и покрыли стан. А утром был слой росы вокруг стана. И испарилась роса, и вот — на поверхности пустыни нечто мелкое, рассыпчатое, мелкое — как изморозь на земле". И смотрели сыны Израиля и говорили друг другу: "Что это?" И сказал им Моше: "Это — хлеб, который дал вам Бог в пищу"...

... И назвал дом Израиля его " манн ", он был, как семя кориандра, белый, а на вкус, как медовый пирог...» (Исх. 16:4—15).

На первый взгляд, отвечая на упреки народа «А мы что? Не на нас ропот ваш, а на Бога», Моисей попросту снимает с себя ответственность за происходящее, возлагая ее исключительно на Бога.

Отчасти это и в самом деле так — как уже сказано, для Моисея крайне важно было внушить формируемому им народу мысль, что все в мире в конечном счете зависит от Бога, и представить себя лишь как покорного исполнителя Его воли. Однако только этим смысл его слов «А мы что? Не на нас ропот ваш, а на Бога», безусловно, не исчерпывается. На наших глазах Моисей создает принципиально новую концепцию лидера нации, до него в истории вообще неслыханную, да и в наши дни почти не встречающуюся. В отличие оттого же фараона и других властителей древности, Моисей не только не пытается приписать себе божественное происхождение или заявить, что Бог наделил его безграничной властью над народом, а потому он может делать с ним все, что ему вздумается. Напротив, Моисей подчеркивает, что он — такой же рядовой член общества, как и все остальные; самый обычный человек и не более того, а потому и не нужно требовать от него невозможного. Сегодня волею Бога он поставлен во главе народа, но завтра на его месте вполне может оказаться кто-то другой.

Повторим, представление о вожде как о человеке из плоти и крови, которому ничто человеческое не чуждо и который не должен считаться в чем-то выше и достойнее остальных («А мы что?!»), было поистине революционным. Вспомним, что на протяжении еще не только столетий, но и тысячелетий все правители пытались приписать себе божественное происхождение или представить себя наделенными властью по праву рождения, то есть этакими «сверхчеловеками», стоящими над толпой. Александр Македонский объявил себя сыном Зевса; римские императоры также обожествляли себя, а монархи Европы считались «помазанниками Божьими».

С этой точки зрения Моисей предстает перед нами со страниц Библии как подлинно демократический лидер, дистанция между которым и остальным народом крайне невелика, а порой и излишне близка. Да и сам народ, похоже, воспринимает Моисея именно как равного остальным члена общества и открыто подвергает сомнению и критикует его решения. Это обстоятельство можно истолковать как еще один довод в пользу мнения, что Моисей по происхождению был именно евреем, а не египтянином — евреи видели в нем своего человека, плоть от их плоти. Впрочем, сторонники гипотезы, что Моисей был египтянином, отвечают на это, что как раз наоборот — лидера-чужака по крови было куда легче винить во всех своих несчастьях.